Пищеблок - Алексей Иванов (2018)

И он начал рассказывать. И про футбол Лёвы Хлопова, и про кружок пения, и про рисунки с танками и ракетами, и про Анастасийку с Беклей, и про пионерское собрание, на котором ему надавали по морде просто за то, что он не такой, как все. А он очень хотел быть как все, только при этом пусть все будут хорошими. Серп Иваныч не перебивал и задумчиво кивал.

– Эх, братец… – вздохнул он и положил руку Валерке на плечо.

Рука была большая, тяжёлая и по-молодому крепкая. Валерка ощутил, что она готова сжаться и цепко схватить, но не сжимается.

– Знаешь, в чём секрет? – спросил Серп Иваныч, глядя Валерке в глаза.

И во взгляде старика для Валерки опять разверзлась бездна, но теперь Валерку властно потянуло туда – там, в бездне, он тоже сделается мудрым, бесстрастным и всемогущим, как Серп Иваныч.

– Секрет в том, что люди могут отказаться от себя только ради большого дела. Не ради того, чтобы спеть песню или сыграть в футбол. А большое дело получается только тогда, когда люди думают о больших вещах. Если они думают о себе, о каких-то благах, о близких или друзьях, то рано или поздно предадут большое дело. Откажутся от него. И не станут такими, какими ты хочешь их видеть. Увы, мой мальчик, это так. У меня опыт.

– А у вас у самого когда-нибудь был такой надёжный отряд? – спросил Валерка. – Чтобы все заодно, и никто для себя?

– Был, – кивнул Серп Иваныч. – Был, но много-много лет назад… Кто-то погиб, кто-то до старости дожил, однако уже умер. Я последний остался.

– Теперь вы расскажите, – робко попросил Валерка.

Серп Иваныч посмотрел куда-то туда, где угас закат.

– Это случилось в восемнадцатом году. Уже разгорелась Гражданская война. Самару, Куйбышев по-нынешнему, захватили белые. В Царицыне, по-нынешнему в Волгограде, оборонялись красные. А мы с хлопцами жили в деревне при этих дачах. Батрачили на господ, которые здесь летом отдыхали. Дачи назывались Шихобаловскими – принадлежали буржую, владельцу паровых мельниц. А мы ещё мальчишками были – младше ваших вожатых… Но мы хотели к большевикам. И пронёсся слух, что от Царицына к Самаре двинутся боевые пароходы с красногвардейцами. Сюда, на дачи, белые сразу привезли батарею, чтобы с берега из пушек расстрелять царицынский десант. Мы с хлопцами посовещались и решили уничтожить эту батарею. А у нас и оружия-то не имелось, одни косы да вилы, лишь мой брат добыл где-то ржавый наган. Однако требовалось любой ценой выручить своих. Как сейчас помню, третьего августа вечером мы собрались за околицей и поклялись друг другу, что не струсим, не предадим. И ночью напали на белых…

Серп Иваныч замолчал и помял себе горло, словно охрип.

– Бой был беспощадный. Рубили мы и кололи среди этих дач направо и налево. А по нам стреляли из винтовок и револьверов. Но никто из хлопцев не убежал, не спрятался. Всё было кровью залито, кругом убитые лежали. Мы сорвали затворы с белогвардейских орудий, а потом захватили пароход, который стоял у пристани, и на нём ушли в Царицын. Меньше половины нас отсюда вырвалось. И через три дня в Царицыне нас приняли к Будённому… Вот те хлопцы и были моим отрядом. Мы вместе о большом деле мечтали. Даже не о советской власти – о новом мире, о новом человеке. Мы хотели, чтобы все люди стали другими. А что с нами произойдёт – это не важно.

Валерка озирался, оглядывая старинные дачи. Он и вообразить не мог, какое сражение здесь разгорелось. Как беззаветно погибали деревенские парни, чтобы десантные пароходы добрались до захваченного города…