Пищеблок - Алексей Иванов (2018)

Квартира – это предел мечтаний. Многие только к пенсии получали отдельное жильё. И самому Игорю о квартире, тем более кооперативной, даже думать не приходилось. У мамы зарплата маленькая, и на однушку не скопить. В лучшем случае на будущей работе Игорю дадут комнату в коммуналке, если он успеет жениться. Впрочем, жениться он не спешил.

– Не следует всё полагать заслугой родителей, – важно сказал Саша, будто он сам заработал на первый взнос за квартиру.

– А невеста дождётся? – плеснул дёгтя Игорь.

– Так ведь обязана же! – удивился Саша.

Игорь понял, что Саша считает себя незаурядной партией, и ему в высшей степени странно представить, что им могут пренебречь. Он принял решение жениться – и всё, вопрос исчерпан, возражения не принимаются. Да и кто откажется от такого жениха – с квартирой и высшим образованием?

Игорь шагал по Пионерской аллее к выходу из лагеря и думал о Саше Плоткине. Вот для кого в жизни расстелена ковровая дорожка. Недаром Саша такой моральный. Его и так всем обеспечат, незачем ловить шансы.

Пока на берегу никого не было, Игорь заглянул под подол гипсовой горнистки. Просто надо было так сделать, чтобы больше не терзаться.

Вероника пришла в джинсах и в клетчатой рубашке с подвёрнутыми рукавами. Одежда – это важно. Как говорили на филфаке, это невербальное послание. Чем сложнее одежда для снятия, тем меньше девушка настроена на близость. Но Игорь не смог оценить настрой Вероники. Он поцеловал её, проверяя намерения, и Вероника приняла поцелуй как жест вежливости – без противодействия и без ответного движения навстречу.

– Куда пойдём? – спросил Игорь.

Они направились в сторону речки Рейки и деревни Первомайской. Тропка тянулась вдоль берега по опушке соснового бора, а потом по краю обширной Концертной поляны, на которой после закрытия смен разводили огромный прощальный костёр. Тихий и редкий плеск воды казался потаённым дыханием любовницы. Огненный закат за Жигулями догорал так, словно угасало сознание дня, и пространство тонуло в сиреневом полусвете, будто погружалось в зыбкое и невесомое безумие. Свежесть Волги мягкими наплывами теснила духоту прогретого леса.

– Не молчи, – потребовала разговора Вероника.

– Ты с Плоткиным в одной группе учишься? – спросил Игорь.

– В одной параллели, – сухо сказала Вероника. – А при чём тут он?

– Он только что мне про себя всю правду поведал. Зимой квартиру получает, следующим летом женится. Подозреваю, что у него уже до пенсии жизнь разлинована. Через два года – ребёнок, через три – аспирантура, через пять лет – машина, через семь – должность… Обнять и плакать.

– Это же прекрасно! – с издёвкой ответила Вероника. – Если бы он в тюрьму нацелился – да, плохо. А он стремится к достойным вещам: семья, работа, благополучие. Нам пример надо брать. А ты морду кривишь.

Игорь страдальчески вздохнул и бросил на Веронику косой взгляд.

– Я ж тебе не враг. Чего ты задираешься?

– А ты чем недоволен? – не утихомирилась Вероника.

– Мне нет никакого дела до Плоткина, – чётко сформулировал Игорь. – Но меня удивляет, когда люди считают благом предопределённость жизни.

Вероника нехотя сдалась.

– Чем же это не благо, если намечено только хорошее? У Плоткина отец работает в обкоме, а мать – какой-то зам в гороно. И у Сашки всё будет: квартира, машина, должность, жена. Он прав, когда всё распланировал.

– Везёт дуракам, – туманно сказал Игорь.

– Давай о другом.

Перелесок закончился, и сумрак стал прозрачнее – впереди обозначился небольшой залив, устье Рейки. Из-за кустов лещины полз загадочный шёпот: в речке журчали опущенные в воду ветви. Над Волгой висела круглая луна, подтаявшая с одного края, и плоскость плёса блёкло отсвечивала. Вдали мерцал длинный гранёный кристалл туристического теплохода. Озарённый изнутри, теплоход казался стеклянным фокусом, в котором скрестились и вспыхнули невидимые линии навигационной обсервации по созвездиям.