Пролетая над гнездом кукушки - Кизи Кен Элтон (2004)

У Макмерфи на голове и плечах красовались красные отметины, но, похоже, боли он не чувствовал. Он продолжал наступать, десять ударов к одному. Драка продолжилась в душевой, пока черный парень не начал задыхаться, покачиваться и стараться по большей части избежать ударов этих красных, покрытых трефами рук. Ребята кричали Макмерфи, чтобы он отпустил его. Но Макмерфи не торопился делать этого.

Черный парень увернулся от удара в плечо и быстро посмотрел на тех двоих, что стояли и любовались дракой.

— Уильямс… Уоррен… черт вас побери!

Второй черный парень врезался в толпу и ухватил Макмерфи сзади за руки. Макмерфи стряхнул его, словно бык стряхивает обезьяну, но парень бросился снова.

Так что мне пришлось поднять его и забросить в душ. В нем было полно трубок; он весил не больше десяти или пятнадцати фунтов.

Мелкий черный парень покрутил головой, повернулся и выбежал в дверь. Пока я смотрел на него, другой вылез из душа и применил ко мне специальный захват — просунул руки под мышки и сцепил на шее, — и мне пришлось вбежать в душ, повалить его на кафель, и, пока я лежал там в воде, пытаясь разглядеть, как Макмерфи сломает Вашингтону еще пару ребер, тот парень, который применил ко мне специальный захват, принялся кусать меня за шею, и мне пришлось разорвать его хватку. После этого он лежал тихо, и крахмал с форменной куртки стекал в давящийся водосток.

А к тому времени, как мелкий черный парень прибежал назад с ремнями, наручниками и одеялами и четырьмя санитарами из буйного, все уже оделись и пожимали руки мне и Макмерфи и говорили, что чувствовали: это должно было случиться, и какая классная была драка, и потрясающая большая победа. И продолжали так говорить, подбадривая нас и поддерживая, пока Большая Сестра помогала санитарам из буйного прилаживать нам на руки кожаные ремни.

* * *

Наверху, в буйном, стоит непрекращающийся машинный гул — тюремная фабрика штампует патентованные тарелки. Иногда шум прерывается легким стуком по столу для пинг-понга — про -у-чить,про -у-чить.Люди ходят по личным тропинкам, подходят к стене, разворачиваются накренясь и снова идут назад быстрыми, семенящими шагами, протаптывая на кафельном полу перекрещивающиеся тропинки, на лицах — тюремная жажда. Тут один общий запах — запах неустрашимых воинов, боящихся людей, запах мужчин, которые себя не контролируют, а по углам и под столом для пинг-понга согнулись вещи, скрежеща зубами, такие вещи, которые доктора и сестры видеть не могут и санитары не могут убить дезинфицирующими растворами. Когда дверь отворилась, я почувствовал этот общий запах и услышал скрежет зубов.

Высокий костлявый старик, покачивающийся на проволоке, прикрученной у него между лопаток, встретил нас с Макмерфи у двери, куда привели нас санитары. Он осмотрел нас желтыми от окалины глазами и покачал головой.

— В данном случае я умываю руки, — сообщил он цветным санитарам, и проволока утащила его вдаль по коридору.

Мы последовали за ним в дневную комнату, Макмерфи остановился у двери и расставил ноги, откинув голову назад, чтобы все получше рассмотреть; он попытался сунуть большие пальцы в карманы, но наручники были слишком тугие.

— Ну и зрелище, — сказал он уголком рта.

Я кивнул. Я уже видел все это раньше.

Парочка шагающих парней остановилась посмотреть на нас, и старого костлявого доктора снова протащило мимо, и он в данном случае умывал руки. Поначалу никто не обратил на нас особого внимания. Санитары отправились на сестринский пост, оставив нас стоять у дверей дневной комнаты. Заплывший глаз Макмерфи с трудом изобразил подмигивание, и я могу сказать, что ухмыляться ему тоже было больно. Он поднял руки в наручниках, постоял, пока не утихнет их звон, и глубоко вздохнул.

— Макмерфи мое имя, друзья, — сказал он, растягивая гласные, словно актер, играющий ковбоя. — И вот что мне хотелось бы знать:кто из вас, нищета, играет в этом заведении в покер?