Час испытаний - Ростовцев Эдуард Исаакович (1963)

Кузов подбрасывало на ухабах, и ящики в высоких штабелях двигались словно живые, грозя обрушиться на голову, но человек в кузове не обращал на это внимания. Он стоял, прислонившись спиной к какому-то брусу и, устало закрыв глаза, чему-то улыбался. А когда колонна неуклюжих «бюссингманов» повернула в узкий, темный переулок, человек отбросил брезент и спрыгнул на дорогу.

Примерно через полчаса в тот же переулок неслышно проскользнула юркая легковая машина. Бросая на мостовую тусклый свет маскировочных фар, машина остановилась у подъезда аляповатого дома с колоннами. Из подъезда к машине, семеня ногами, выбежал высокий худощавый парень с каким-то свертком в руках.

— Получай свой марафет, — просовывая сверток в кабину, развязно сказал он, но тут же, смущенно хихикнув, поздоровался: — Гутен нахт, герр гауптман. Пардон, как говорится, не приметил вас сразу.

— Чего орешь, идиот? — не очень любезно, спросил кто-то из машины.

Разговор перешел на шепот. Впрочем, говорили недолго. Вскоре машина тронулась, а высокий парень, оставшись на тротуаре, с довольной ухмылкой сунул в задний карман толстую пачку денег.

— Ауфвидерзейн вашей маме! — хихикнул он и дурашливо помахал рукой вслед машине.

— Кокаин загнал или опий? — негромко спросил голос за его спиной.

Парень вздрогнул, съежился и не оглядываясь быстро сунул руку в карман.

— Ну, это уж напрасно, — все так же негромко произнес голос. Парень почувствовал, как чьи-то руки сильно сжали его локти, и выронил пистолет. Когда же ему наконец удалось повернуть голову, он увидел позади себя широкоплечего здоровяка в форме румынского офицера.

— А пистолетик-то дрянь, — критически заметил офицер, поднимая оружие. — Разве что слабонервных пугать. Но, но, но! — погрозил он пальцем. — Без фокусов.

— Г-господин офицер, — с трудом выдавил из себя парень, — с чего вы в-взяли, что я торгую марафе, то есть, простите, наркотиками?

— Зайдем в парадное — поговорим, — удерживая его за локоть, сказал офицер.

В подъезде офицер коротко приказал:

— Раздевайся!

Единственная, полностью уцелевшая стена разрушенного дома бросала густую тень на громоздящиеся у ее подножия обломки камня, груды битого кирпича, штукатурки и пепла. Водопроводные трубы мертвыми змеями свисали со стены. Судя по всему, дом был большой — его руины занимали добрую половину квартала.

У каменной полуарки, оказавшейся при ближайшем рассмотрении пролетом рухнувшей лестницы, человек в мундире румынского офицера остановился. Перебросив через уцелевшие перила гражданский костюм, который он до того держал на руке, и достав из-за пазухи полуботинки, человек стал переодеваться. Туфли пришлись ему впору, зато пиджак чуть не лопнул в плечах. Поневоле пришлось сгорбиться. Человек вспомнил заплетающийся лепет бывшего владельца костюма и брезгливо поморщился. Он попытался убедить себя в том, что у него не было другого выхода, но это мало помогло — на душе остался какой-то неприятный осадок.

Человек вытащил из кармана уже отслужившего свое мундира резиновый бумажник, открыл его и наощупь проверил находящиеся в нем документы. Все в порядке. Теперь можно подумать о дальнейшем. Капитана кавалерии Радолеску больше нет. Под каким же именем он выйдет утром отсюда? Документы, которыми его снабдили, позволяют делать выбор. На чем остановиться? Аусвайс немецкого колониста? Но он не очень чисто говорит по-немецки. Итальянским владеет лучше. В бумажнике лежит удостоверение итальянского моряка. Но где раздобыть форму? А может, использовать третий, наиболее надежный, но наименее удобный для действий документ? Надо хорошо подумать. До утра еще много времени.