Гонимые - Калашников Исай Калистратович (2000)

– В твоих глазах все время ненастная ночь, – сказал Тайчу-Кури. Нашел нас – горю конец. Я пойду к Тэмуджину, поклонюсь ему. И ты поедешь в родные кочевья.

– У меня нет родных кочевий… Мне нельзя к меркитам.

Он рассказал, как жестоко наказан был Тайр-Усуном.

– Натерпелся ты из-за моей Каймиш! Даже больше, чем я из-за Тэмуджина. Но ничего. Если меня ругают, я всегда говорю себе – хорошо, что не бьют, когда бьют – хорошо, что не ломают кости, а ломают кости хорошо, что в живых оставляют. Так говорю себе и всегда доволен бываю.

Пока жив, все можно пережить и наладить. Тебе нельзя к меркитам? И не надо. Оставайся у нас. Будешь помогать мне. Уж мы с Каймиш тебя не обидим.

– Надо подумать…

– Да что тут думать! Ты и твой сын будете жить с нами.

Глава 11

Сын у Тэмуджина родился в восьмой день третьего летнего месяца.

Был вечер. Шел мелкий теплый дождь. Тэмуджин одиноко сидел у открытого дверного проема. В юрту вползала густая сырость, под дождем шуршала иссохшая в жару трава. Только что ушел Теб-тэнгри. Шаман был недоволен.

– Я склонил на твою сторону многие племена. Люди ждут тебя. А ты слушаешь сладкие речи своего анды и не хочешь двигаться с места. Не уподобляйся ожиревшему тарбагану, которому страшно и шаг ступить от норы.

Вольные племена… Братство нойонов… Это годится для сказок. Сейчас люди ждут другого.

– Тебе ведомо, чего хочет небо и чего ждут люди. А мне бы узнать одно – чего добиваешься ты? Для себя. Где твой отец и наш покровитель Мунлик?

Где твои братья? Я рад оказать им благодеяние. У них будет все, что было при моем отце. Но они не идут ко мне. Почему?

– Я им сказал: «Подождите, еще не время».

– Вот как! – неприятно был удивлен Тэмуджин. – Других и шлешь, и зовешь, а родичам не время. Смутны твои речи, шаман!

– Таргутай-Кирилтух знает, кем был мой отец при твоем отце и кто я есть при тебе. За моим отцом смотрят сотни глаз. Если он пошевелится, его убьют. Он придет, когда, страшась твоего гнева, его не осмелится тронуть никто.

– Неужели ты думаешь, что такое время придет?

– Сидеть будешь – не придет. У тебя уже есть почти все, что было у твоего отца. Обладая всем этим, чего хотел твой отец? Он хотел стать ханом. Только смерть помешала ему. А что мешает тебе?

– Далеко смотришь, Теб-тэнгри. Но кто идет по лесу и задирает голову на вершины деревьев, тому кусты могут выколоть глаза… Твои родичи далеко, но ты тут. Что нужно тебе?

– Мне нужен Тэмуджин, возведенный в ханы.

– Ладно, я – хан. А ты?

– Ты – хан, я при тебе – верховный шаман.

– Вместе станем править племенами?

– Жизнь людей, скот, юрты будут принадлежать тебе, людские души мне.

– А что оставляешь моему анде Джамухе?

– Джамуха недолго будет рядом с тобой.

– Лжешь, Теб-тэнгри! Джамуха всегда будет рядом со мной. Мы клятвенные братья.

Шаман засмеялся, будто услышал забавную шутку, ушел, а его смешок все еще звучал в ушах Тэмуджина. С первой же встречи шаман и Джамуха невзлюбили друг друга. Тэмуджина это сильно огорчало. Джамуха – брат, а Теб-тэнгри – полезнейший из людей. Старался примирить их, но, слушая споры, понял, что мира между ними не будет никогда. Это бык и горячий бегунец, связанные одной веревкой; медлительного быка не манят неизведанные дали, ему хватает воды и травы под ногами, конь рвется вперед, закусив удила… А кто он сам? Веревка, связывающая их? Что будет с ним, если один начнет бодаться, а другой лягаться?

В шуршании дождя послышался шум торопливых шагов. В юрту вошел Хасар.

– Радостная весть, Тэмуджин. Только что Хоахчин сказала – у тебя родился сын.