Усмирители - Гамильтон Дональд (1962)

- Накануне выезда, - сказал он спокойным голосом, - уполномоченные люди полностью проинструктировали вас относительно общеобязательных правил поведения. И о причинах, вынуждающих к этому, уведомили. Велели не общаться с посторонними, прежде чем не окончится эксперимент. Тогда по его окончании вы сможете напечатать собранные материалы, предварительно подвергнутые соответствующей цензуре. Верно?!

- Верно, верно, - с досадой возразил Дружок. - Но где ты посторонних видишь? Я, получается, не могу старому товарищу "с добрым утром" сказать, а?

И подмигнул. Покорному слуге.

- Вы знаете этого человека? - вопросил Пейтон.

- Да конечно же! Ведь втолковываю...

- Давно знаете? Когда видались в последний раз?

- Черт побери...

Дружок нежданно осекся. Сообразил, наконец: миновали, в сущности, целые геологические эпохи. Но быстро воспрял духом и затараторил:

- Господи, помилуй, да мы работали бок о бок еще до войны! Парень был тощим, как щепка, молокососом в берете, и камерой новехонькой хвастал.

- Во время войны? После нее? Мак-Кенна сызнова поник.

- Боже мой... Время-то летит! Нет, Пейтон. Только до войны. Два или три года подряд.

- А сегодня случайно столкнулись возле мотеля, где... Говорите, он фотограф? Послушайте, очень удобное совпадение! Выйти наружу и двадцать лет спустя налететь на старинного друга! Вы теорию вероятности опровергаете, мистер Мак-Кенна!

- Мне ваши намеки не по вкусу! - взвился Дружок.

- Совпадение будет расследовано со всей скрупулезностью, не сомневайтесь. И лучше проваливайте отсюда. Вам едва ли пристало ручаться за старую любовь и дружбу прежних дней.

Пейтон, оказывается, читал Роберта Бернса, Удивления достойно...

Дружок пожал плечами, по-шутовски отдал честь:

- Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! Затем повернулся ко мне.

- До свидания. Вспышка! Помни репортерский девиз: Illegitimatti non carborundum. Это на латинском, - пояснил он Пейтону. - Означает: не дозволяй ублюдкам попирать себя?

И удалился.

Пейтон проводил его долгим взглядом, и я понял: если у Дружка могут возникнуть осложнения с допуском в "бункер" либо с военной цензурой - они возникнут обязательно и непременно. Я наживал умение навлекать на безвинных людей неприятности. Сперва Ле-Барон. Теперь - Мак-Кенна. Ле-Барону, разумеется, пришлось и вовсе худо, но Дружка тоже стоило пожалеть.

Я подобрался, готовясь к допросу на инквизиторский лад, однако внимание Пейтона временно отвлеклось. Высочайшие прения у грузовика завершались победой Ренненкампфа.

Темноволосый Нальди говорил:

- Доктор, почтительно прошу вас учесть: я знаю эти горы вдоль и поперек. Я знаю все ведущие к ним дороги, все примыкающие долины. И если я настаиваю...

- А я говорю, доктор, - насмешливо прервал его Ренненкамф, - что руковожу испытаниями и дальнейших отлагательств не потерплю. Мы обуздали энергию атома. И подняли человека на околоземную орбиту. С трудом верится" что не сможем успешно преодолеть несколько миль загаженного грязью проселка!

- Доктор!..

- Испытаний не переносим, - провозгласил Ренненкампф. - Это мое последнее, окончательное и бесповоротное слово!

Темноволосый ожег его презрительным взглядом, крутнулся и зашагал прочь. Миновал наше милое сборище. Я увидел и отпечатлел в памяти смуглое лицо, маленькие очки без оправы, красующиеся на длинном, чуть изогнутом носу. Нальди заскрежетал ключом, яростно отдирая свои апартаменты. Хлопнул дверью. Исчез.

- Это Генри Нальди? - осведомился я. - Темноволосый парень...

Пейтон посмотрел в упор.

- Это доктор Александр Нальди... - брякнул он, и тот же час прикусил язык. Я ухмыльнулся:

- Ну да, Александр. Спасибо. А Ренненкампфа... Прошу прощения, доктора Ренненкампфа зовут Луисом. Кажется, да...

Вынув блокнот и карандаш, я записал оба имени.