Крестный отец - Пьюзо Марио (1969)

— Из-за свадьбы ты оказался на виду, — говорил он. — Удивительно, как твой отец не подумал, что тебе необходимо найти другое укрытие. Тем более у меня из-за этой шантрапы палермской своих болячек хватает. Предложил людям договориться честь по чести, оросить им клюв сверх всяких заслуг с их стороны — так нет, им все, мерзавцам, подавай. Я что-то не пойму их толком. Пробуют пакостить по мелочам, но меня голыми руками не возьмешь. Я им не мальчик, чтобы так дешево меня ставить — что же они, не знают? То-то вот и беда с нынешней молодежью, при всех ее хваленых способностях. Рассудить не умеют, разобраться, и требуют всю воду из колодца одним только себе.

Дон Томмазино прибавил, что пастухи, Фабрицио и Кало, будут сопровождать Майкла на «Альфа-Ромео» в качестве телохранителей. А он с ним попрощается сейчас, так как дела опять призывают его в Палермо и он отправится туда на заре. Доктору Тазе говорить об отъезде не нужно, — старый греховодник закатится сегодня развлекаться в Палермо и может что-нибудь сболтнуть невзначай.

Майкл и сам видел, что дела у дона Томмазино плохи. По ночам за оградой виллы несла караул вооруженная охрана, в доме постоянно находилось несколько верных дону пастухов с лупарами. Сам дон Томмазино последнее время не расставался с оружием, нигде не появлялся без личного телохранителя…

Утреннее солнце уже палило нещадно. Майкл погасил окурок, натянул рабочие штаны и рубашку, нахлобучил на голову кепку, в каких большей частью ходят на Сицилии мужчины. Босиком подошел к окну спальни и выглянул наружу: внизу, развалясь на плетеном стуле, сидел Фабрицио и причесывался, лениво проводя гребенкой по густой гриве черных волос; рядом, на плетеном столике, лежала небрежно брошенная лупара. Майкл свистнул, и Фабрицио поднял голову.

— Подавай машину! — крикнул ему Майкл. — Через пять минут выезжаем. Где Кало?

Фабрицио встал. Расстегнутая на груди рубаха обнажала красно-синие очертания татуировки.

— Кофе на кухне пьет, — отозвался он. — А супруга тоже поедет с нами?

Майкл прищурился. Что-то Фабрицио с недавних пор слишком усердно провожает глазами Аполлонию. Не то чтобы он когда-нибудь посмел заигрывать с женой друга своего дона — такое на Сицилии позволит себе лишь тот, кому жизнь недорога, — но все же… Майкл ответил холодно:

— Нет, она задержится на несколько дней, сначала погостит у родителей.

Он посмотрел, как Фабрицио торопливыми шагами направляется к каменной сторожке, которая служила гаражом для «Альфа-Ромео».

Потом пошел умываться. Аполлонии не было видно — должно быть, спустилась на кухню приготовить ему на прощанье завтрак собственными руками и тем умерить чувство вины, что ей перед отъездом в такую даль, на другой конец Сицилии, захотелось еще раз побывать в родной семье. После чего дон Томмазино переправит ее в то место, где будет находиться Майкл.

Внизу, на кухне, старуха Филумена принесла ему кофе и, смущаясь, пожелала доброго пути.

— Я передам от вас привет отцу, — сказал ей Майкл, и она закивала головой.

Вошел Кало.

— Машина подана, я отнесу ваш чемодан?

— Нет, я сам, — сказал Майкл. — А где Аполла?

Бесстрастное лицо Кало расплылось в доброй улыбке.

— Сидит в машине за рулем и мечтает нажать на газ. В глаза Америки не видела, а уж заделалась американкой.

Для сицилийской крестьянки сесть за руль автомашины было делом неслыханным. Но Майкл изредка давал Аполлонии поводить «Альфа-Ромео», не выезжая за ограду имения, и непременно садился рядом, так как она иной раз, желая нажать на тормоза, вполне могла вместо этого прибавить газу.

Майкл сказал:

— Ступай найди Фабрицио, и ждите меня в машине.