Крестный отец - Пьюзо Марио (1969)

— Мне говорит. Для нас — лучше желать нельзя. Тихий семейный ресторанчик, места много, между столами перегородки, и можно беседовать без посторонних глаз. Прилично кормят. Каждый занят своим делом. Идеально. — Он наклонился над письменным столом и разложил на нем окурки в виде ориентиров. — Смотрите, вот это — двери. Майк, ты, когда закончишь, выходи, идешь налево и заворачиваешь за угол. Я, как только вижу тебя, включаю фары и подхватываю тебя на ходу. Если вдруг что не так, крикнешь — я постараюсь проникнуть внутрь и вытащить тебя. Клеменца, у тебя времени в обрез. Сейчас же посылай человека подложить пистолет. Уборная в ресторане оборудована по старинке, между бачком и стеной есть пространство. Вели прикрепить оружие к бачку сзади пластырем. Майк, в машине тебя обыщут, увидят, что ты чист, и успокоятся. В ресторане для отвода глаз обожди чуток, потом извинись и выйди. Нет, лучше даже попроси разрешения. Покажешь, очень аккуратно, что тебе невтерпеж, нормальная вещь. Все взятки гладки. Но уж когда вернешься, минуты зря не теряй. Не садись обратно за столик, пали с ходу. Бей наверняка. Стреляй в голову, по две пули на каждого, и скорей уноси ноги.

Санни придирчиво слушал.

— Ты мне пошлешь туда с пистолетом самого лучшего, самого верного человека, — сказал он, обращаясь к Клеменце. — Я не желаю, чтобы мой брат вышел из сортира, держа в руках свою пипиську и больше ничего.

Клеменца отозвался уверенно:

— Пистолет будет на месте — это я гарантирую.

— Так, — сказал Санни. — Ну, все за дело.

Тессио с Клеменцей вышли. Том Хейген спросил:

— Санни, я подкину Майка в Нью-Йорк?

— Нет, — сказал Санни. — Твое место тут. Когда Майк управится, для нас здесь наступит самая работа, ты мне ой-ой как понадобишься. Репортеров уже выстроил на старт?

Хейген кивнул:

— Как закрутится карусель, начну им скармливать информацию.

Санни поднялся, шагнул к Майклу и заглянул ему в лицо. Он протянул брату руку.

— Все, старик, теперь действуй. С мамой тебе не придется проститься перед отъездом, но я ей объясню. И твоей девочке дам знать, но только это — со временем. Ладно?

— Хорошо, — сказал Майкл. — И долго, ты полагаешь, мне нельзя будет вернуться?

— Самое малое — год, — сказал Санни.

— Не исключено, что у дона получится и раньше, — вставил Том Хейген, — но ты, Майк, на это не уповай. Сроки будут зависеть от многого. Клюнут ли на нашу наживку газетчики. Примутся ли в полицейском управлении выгораживать своего. Ополчатся ли на нас другие семейства. Одно можно сказать наверняка — гонений нас ждет предостаточно, жарко придется.

Майкл пожал Хейгену руку.

— Все же ты постарайся, чтобы недолго, — сказал он. — Три года я уже болтался вдали от дома, неохота снова.

Хейген мягко сказал:

— Майк, а не поздно переиграть — мы пошлем кого-нибудь другого, мы, в конце концов, пересмотрим наше решение. Быть может, не так уж обязательно ликвидировать Солоццо.

Майкл усмехнулся:

— Уговорить себя можно в чем угодно. Да только выбор был с самого начала сделан правильно. Ну, а мне, что ж, не век выезжать на чужом горбу, пора уже отрабатывать свою долю.

— Если ты это потому, что тебе сломали челюсть, то зря, — сказал Хейген. — Во-первых, Макклоски — остолоп, а потом, здесь не личный выпад, всего-навсего деловая мера.

Второй раз он увидел, как застыло лицо Майкла Корлеоне, сложилось в маску, необъяснимо и жутковато напоминающую дона.