Отряд - Ник Каттер (2014)

Ему вспомнился едва заметный едкий запах, который встретил их на пороге. Стерильный запах смерти. Не та сладкая гнилостная вонь поля боя, отдаленно напоминающая по-настоящему хорошие ароматы – к примеру, жареную свинину, – сходство с которыми делало ее еще тошнотворней. Здесь запах был терпимый. Аммиачно-нафталиновый, он заглушал едва заметный аромат разложения.

Ту же самую едкую ноту Эфраим уловил, пока спускался по ступенькам в подвал. Его сердце содрогнулось: что же здесь умерло?

Он проследил взглядом за тем, как Макс и Ньютон уводили Кента за хижину. Ветер трепал их одежду, точно вымпелы на флагштоке. Тонкая игла сожаления пронзила сердце. Они с Максом поспорили из-за Кента – а ведь до этого никогда не спорили. Ярость стучала в висках Эфраима, шея пылала. Никто не махал кулаками, но все равно это была стычка.

Что тревожило и смущало. Эфраим обладал обостренным чувством справедливости. Он унаследовал его от отца, тот всегда говорил: «Расплачивайся по счетам». Единственная фраза, которую Эфраим запомнил. А теперь отец расплачивался тюремным сроком. Кент тоже заслужил свои беды, так ведь? Он должен был расплатиться по счетам.

А где сейчас сам Эфраим? В подвале с Шелли Лонгпре – последним человеком, в компании которого хотел бы оказаться.

Эфраим захлопнул дверцы и запер их изнутри. Ветер и дождь с ревом колотили по крыше хижины. Проседающие ступени стонали под ногами. Тонкие волокна скользили по лицу: казалось, что сверху свисали неестественно длинные ноги паука-сенокосца.

Эфраим зажег одну из найденных в шкафчиках свечей. Та осветила лицо Шелли, казалось, от его кожи исходило слабое сияние, точно в нее были вшиты светлячки. Тени – уродливые и чудовищные в дрожащем огоньке свечи – метались по стенам. С потолка тянулись корни деревьев и трав.

Эфраим прошелся по периметру подвала. Пусто и скучно. В углу заплесневелый брезентовый тент для лодки. В обманчивом свете чудилось, что ворох ткани то растягивается, то сжимается.

– Присядь, Иф.

Шелли сидел на земле, скрестив длинные ноги. Он съежился и смутно напоминал насекомое. Мокрицу, которая свернулась в клубок, и только серый панцирь виднеется… Или одного из тех тараканов, что во время шторма заполоняют канализацию, – тех, что шипят, когда их давишь.

– Мне и так нормально.

– Ты был прав, – произнес Шелли. – Насчет Кента. Он это заслужил. Сам на себя навлек все это.

В груди Эфраима что-то дрогнуло. В нем не было ненависти к Кенту – это был вопрос справедливости, и только. Расплата по счетам.

– Макс поймет, – мягко сказал Шелли. – И Ньютон тоже. Скоро они поймут, насколько ты прав.

Что-то до странности усыпляющее было в этом протяжном, монотонном голосе. Эфраим почувствовал себя вялым, его слегка затошнило – такое одновременно счастливое и болезненное ощущение, которое появляется в животе после катания на каруселях на ярмарке в Монтегю.

– Давай. – Шелли похлопал по земле. – Сядь.

Не столько просьба, сколько ненавязчивый приказ. Эфраим сел. Тело Шелли излучало тепло, влажное и странно соленое, точно воздух, дующий из глубин морской пещеры. Бледной, похожей на хлыст рукой он скользнул по плечу Эфраима – маслянистый, гладкий, безволосый отросток лег тяжелым резиновым шлангом. Пальцы забарабанили по коже Эфраима; тот хотел стряхнуть их – липкое тепло вызывало у него легкое отвращение, – но помешала дремотная вялость. Рука Шелли чуть согнулась – на самом деле он был довольно сильным – и подтащила Эфраима поближе.

– Теперь ты главный, Иф. Разве это не потрясающе? Так ведь и должно было быть с самого начала?

– Я не… Меня это не колышет.

Шелли понимающе улыбнулся:

– Не сомневаюсь.

– Не колышет. Честно. – Обжигающая, точно желчь, ярость подступила к горлу Эфраима. – Заткни свой гребаный рот, Шел.