В деле, что он листал, сохранился лишь краткий рапорт следователя, больше похожий на отписку. Убийство Павла вынесли в отдельное дело, чтобы побыстрее закрыть резонансную тему со сгоревшей на работе певицей, а после и вовсе сдали в полицейский архив, объявив "глухарем". Официально это записали как "до открытия новых обстоятельств ", однако единственной пометкой на рапорте была отметка о передаче его в архив некрополиции спустя ровно сто лет после убийства.

Панкрат мысленно вздохнул, и потянулся к тому, что случилось до этого. В отличие от фильмов с Ланой Кроли, никакого "обратного кино" с видом из глаз не было. Панкрат перемещался от точки к точке, словно в обратную сторону фотоальбом пролистывал. На следующем кадре он был живым и спешно вырубал оборудование. Панкрат сомневался, что это могло помочь Алёне, но Павел был в этом уверен.

Впрочем, он всё равно не успел. За его спиной появилось нечто темное и проломило ему череп железякой. Тело рухнуло лицом на пульт управления и оттуда сползло на пол. Душа Панкрата проявила форменную беспечность. Покинув тело Павла, она даже не оглянулась на любителя головоломок. Перед ней раскрылись пылающие врата. Душа бесстрашно шагнула в них, и тотчас исчезла в пламени.

– Да, это я маху дал, – сам себя укорил Панкрат, и двинулся дальше в прошлое.

Следующей яркой точкой на пути стала подготовка к концерту. Надо сказать, дела у Алёны и Павла шли далеко не блестяще. Приходилось подрабатывать рекламой и выступлениями на частных вечеринках, и даже так они еле сводили концы с концами. Красивых девушек с поставленным голосом в эпоху расцвета биотехнологий было пруд пруди, и выделиться в общем ряде Алёна не смогла. Вдвоем с братом они сделали ставку на спецэффекты, превращая каждое выступление певицы в пиротехническое шоу.

Поначалу казалось, что это было верным выбором. Зрители валом валили на каждое представление. У Алёны с Павла даже появились свои подражатели. Однако публика слишком быстро пресыщалась зрелищем и требовала всё новых и новых эффектов, а эффекты стоили дорого. Приходилось экономить на накладных расходах. В том числе и на безопасности. Глядя из-за плеча Павла на схему зала с пометками – где и на чём сэкономили, Панкрат даже без того технического образования, что было у него в прошлой жизни, понимал, что трагедия на самом деле была лишь вопросом времени.

Пролистав прошлое дальше, Панкрат увидел, что он оказался не одинок в своей оценке.

– Да вы же сгорите все к чертовой матери! – бушевал пузатый чиновник в сером костюме.

Через воспоминания своего предшественника Панкрат знал его как инспектора по охране труда. Павел устало и определенно не в первый раз объяснял тому, что всё у него просчитано до миллиметра.

– Огонь нельзя просчитать до миллиметра, – заявил чиновник.

Панкрат, уже зная, что океан пламени возникнет аж в десяти метрах от того места, где планировалось, был с ним согласен. Павел этого пока не знал и уверенно гнул свою линию. Мол, всё оборудование было собрано и проверено их собственными клонами, и уж они-то точно не могли допустить никакой ошибки. Чиновник назвал клонов унылым старьем, которым самое место в ямах утилизации. Павел возразил, и на этот раз Панкрат оказался на его стороне.

Алёне принадлежали три клона поколения Би. Они действительно на тот момент считались устаревшими, но это не мешало им оставаться исключительно надежными. Сделать что-нибудь не так у клонов Би попросту не хватило бы мозгов. Они делали ровно то, что поручал им хозяин. Ни больше и не меньше. Когда после трагедии следователи пытались достучаться до сознания алёниных клонов, им пришлось вызывать клоноделов. Считая себя бесхозными, все три Би застыли на месте и не шли на контакт вообще ни с кем.