Оригиналы - Кэт Патрик (2015)

— Покажи мне, как он делал это, — говорит Элла, вставая из-за стола. Она двигается неловко, как будто не уверена, что ее перебинтованная лодыжка поддержит ее: но та выдерживает. Я смотрю на нее с открытым ртом.

— Хочешь, чтобы я повторила объятие? — спрашиваю я со смешком. Она кивает, улыбаясь, как безумная. У меня в арсенале есть осторожная улыбка. Я редко пользуюсь ею, но когда смотрю на Бетси, то вижу, что она в точности отражает лицо Эллы.

У меня по спине начинают ползти мурашки.

— Я точно не собираюсь обнимать тебя, — говорю я и опять смеюсь. — Не так.

— Сделай это, — говорит Элла. — Давай же!

— Элла! — говорю я. — Ты знаешь, что значит обниматься. Это было только объятие. — Невозможно не думать о руках Шона, обнимающих меня в пятницу вечером. Это было объятие.

— Хорошо, — говорит она. Унося свою тарелку в раковину, смотрит на меня суровым взглядом. Несмотря на ее колебание секунду назад, идет она хорошо; мама разрешила ей пойти в школу. — Думаю, нужно попытаться заставить его обнять меня опять.

— Уверена, это не будет для тебя проблемой, — говорит Бетси с набитым ртом.

— Определенно, — мечтательно произносит Элла.

Я бросаю взгляд на часы, раздумывая, когда же мама вернется.

— Девчонки? — говорю я. — Мне надо с вами кое о чем поговорить. — Я так много думаю об этом, что мне даже приснился мамин секретный офис прошлой ночью; я знаю, что мне нужно рассказать им об этом.

Я хотела сделать это раньше, но вчера у мамы был тот редкий выходной, она была дома с момента, как я вернулась из кино с Дейвом и до тех пор, пока мы не пошли спать прошлой ночью. Может, она даже спала в своей постели, что бывает очень редко. Это моя первая возможность поговорить с Эллой и Бетси наедине.

— Все хорошо? — спрашивает Бет, смотря на меня с любопытством.

— Да, но…

— Если все хорошо, можно мы поговорим сегодня вечером? — перебивает Элла. — Мне нужно приготовиться.

Открываю рот, чтобы объяснить, что, наверное, нам нужно поговорить сейчас, — потому что я не уверена, где мама будет потом, — но сигнализация пищит, оповещая нас, что ворота открываются. Мама дома.

— Хорошо, — говорю я. Затем, чтобы не волновать их, добавляю: — Правда, это не так уж и важно. Вечер подойдет.

— Это план, — говорит Элла перед тем, как выплыть из кухни. Напевая себе под нос, она поднимается по лестнице немного медленнее, чем обычно, из-за своей лодыжки. Я слышала эту песню раньше: ее включал мне Дейв по дороге в кино.

В школе отгоняю мысли о маме и фокусируюсь на Шоне. Вхожу в творческий класс. Он явно все еще злится на меня с того момента, как увидел нас с Дейвом в торговом центре.

Шон сидит напряженно и смотрит прямо перед собой. Возможно, это только мое воображение, но мне кажется, что он отодвинул свою парту на один или два дюйма.

— Отлично, — говорю я сама себе, идя к своему месту. Сажусь и делаю глубокий вдох. Наверное, это правильно, что он злится: я в любом случае не могу встречаться с ним.

Но эмоционально у меня не выходит смириться с этим. Я знаю, что должна попытаться уладить с отношения, или же мне предстоит «поломка» с элементами мыльной оперы.

— Шон, — шепчу я ему в спину. Он игнорирует меня. — Шон, — шепчу опять. Наклоняюсь вперед и касаюсь его правой руки. Он не двигается. — Шон! — шепчу громче. — Мне нужно поговорить с тобой.

Наконец он медленно оборачивается, но совсем не так, как раньше, когда разговаривал со мной. Когда он уделял мне все свое внимание.

— Что такое? — говорит он равнодушным голосом, как будто я — никто.

— Мне нужно поговорить с тобой о вчерашнем, — шепчу я. — Я хочу объяснить.

— Не нужно, — говорит он, пожимая плечами так, будто ему все равно. Его голос громче моего, и отсутствие взаимности почти больнее, чем его слова. — Я в порядке.

— Правда, Шон, — начинаю я, но вмешивается Наташа.