Адъютор - Владимир Корн (2021)

Не мною замечено, причем в самые незапамятные времена, ничто так не скрашивает долгую и скучную дорогу, как беседа.

– Ну, для всех, кто имеет перед фамилией приставку «сар», мы – быдло. Что же тогда говорить о других?

«О другом, Курт, о другом. Я – единственный». Наверное, он говорил о наболевшем. Поскольку голос его слегка подвел. И почти наверняка за всем этим стоит нечто такое, что, возможно, стоило ему карьеры, а то и поломанной жизни.

– Понимаете ли, в чем дело, господин Стаккер… Быдло – это состояние души. А оно не зависит от происхождения, и уж тем более от достатка, только от воспитания. Согласен, удобно: назвал кого-нибудь быдлом, и как будто бы им уже не являешься. Но так ли это на самом деле? Если человек, кем бы он ни был, громко портит воздух в присутствии жены и детей – он и есть самое настоящее быдло. Будь он даже его величеством Эдриком Плюгавым. Извините, Эдриком Великолепным, хотел сказать.

– А если человек не держит слово?

– Значит, он его не держит. – Я пожал плечами.

– А как же честь?

– Что – честь?

– Его честь при этом не пострадает?

– Конечно же нет. Как может пострадать то, чего не имеется? Откуда она у него возьмется, если он не держит слово? Ваш конь не способен захромать, если у вас его нет.

– А если я веду его в поводу?

– С честью так не получится. Она сама вас будет вести, но не вы ее. В этом и есть вся разница.

– Все бы так рассуждали, – пробормотал наемник.

И снова я пожал плечами. После чего спросил, совсем не надеясь на ответ:

– Так что же с вами все-таки произошло, Стаккер?

– Не хочу об этом говорить, уж извините.

Как знаешь. Не слишком-то меня и интересовало. Всего лишь повод поддержать беседу.

– Да, сарр Клименсе. Смотрел я на ваш бой с сар Штраузеном… – Голос Стаккера стал таким же, как и накануне вечером. Если и не насмешливым, то ехидным.

– Рад за вас.

– Откровенно говоря, не впечатлило. Даниэль сарр Клименсе – один из лучших фехтовальщиков Ландаргии, если не самый лучший. – Курт явно цитировал чьи-то слова.

– И что?

– Говорю же, разочарован. Ожидал другого.

Он искоса посмотрел на меня, чтобы увидеть реакцию. Будь мы равными, при желании мне вполне хватило бы оснований придраться к его словам, что непременно закончилось бы тем, чего невозможно быть между нами, – дуэлью.

– Ну, это самое простое!

– Что именно?

– Разочароваться еще раз. В том, что вы действительно умеете фехтовать. Или даже в том, что в нем разбираетесь.

Ведь именно этого ты добиваешься? Нет, не дуэли, но убедиться, что мастерство тех, для кого сабля – инструмент, чтобы себя прокормить, и все эти кривляния со шпагами – суть разные вещи.

– На шпагах я не силен.

– Мне тоже есть чему на них научиться. А давайте попробуем на саблях!

Мне стоило так заявить хотя бы для того, чтобы полюбоваться его вытянувшейся физиономией.

– Вы серьезно?!

– Конечно же. Путь нам предстоит нелегкий, случиться может всякое, и не это ли лучший способ узнать, кто и на что способен! А заодно продемонстрируем остальным, куда им следует стремиться. Дадим, так сказать, наглядный урок.

Не слишком-то мне и хотелось совершать то, что предлагал. Но отказываться от вызова, пусть и настолько завуалированного, совершенно не в моих правилах. Тем более смерть в конце поединка не предполагалась.

– Обычно в таком случае вначале обговаривают условия.

– Да какие там могут быть условия, господин Стаккер! Едва подвернется подходящий случай, мы ка-а-ак выйдем и ка-а-ак начнем саблями махать! Чтобы искры во все стороны, как от точильного круга! – вовремя вспомнился мне подслушанный рассказ какого-то мальчишки о чем-то подобном. – Пока один из нас не заявит: «Все, надоело, хватит! Признаю, мне вас не одолеть». Ну так что, согласны на такие условия?