Комната резко крутнулась, я ощутила спиной покрывало. Под ладонью оказалась выпуклая вышивка, наверное, та самая сиреневая роза на черном, цвета клана Ши. Стоило мне оказаться на кровати, мгновенно сделалось холодно, зубы непроизвольно клацнули. Дракон понял все без слов: тут же накинул поверх пушистый шерстяной плед и сам лег рядом, прижимая меня к себе спиной. Слушая, как он сопит мне в макушку, я снова закрыла глаза. Хотелось открыть их – и обнаружить себя дома, оказаться в собственной светлой спальне с бледно-голубыми тюлевыми занавесками на окнах, услышать, как за окном шумит старая липа, вновь увидеть, как солнечные зайчики рассыпались по молочного цвета обоям. Когда-то я мечтала, чтобы мой муж был не только красив внешне, но и безупречен в мыслях и поступках. Наверное, я невероятно невезучая, ведь в результате стала собственностью мужчины, который питался жизнями других и ничего с этим поделать не мог, потому что был должен защищать острова.

– Кора, – неуверенно позвал он, – как ты?

Я не удержалась и хмыкнула:

– Так себе.

Получилось слабо и хрипло.

– Сколько я уже… так?

– Сутки.

– Я… лежала сутки? – прошептала я, хотя уже знала ответ.

– Нет. – Мне показалось или дракон смутился? – Не лежала… Я… – и умолк.

Выходит, все это время он носил меня по комнате на руках? У самого-то откуда силы?

Внезапно мне сделалось грустно. Это, конечно, здорово, когда мужчина носит тебя на руках. Только вот… Он ведь это делал потому, что я оказалась его таури, потому, что чуял во мне подходящую особь женского пола, которая могла родить дракона. А если бы я не была его парой, стал бы он на меня тратить силы? Вряд ли…

Но, верно, я должна была хоть что-то сказать?

– А вы… как?

– Ты.

– Все равно. Как вы… ты… себя чувствуешь?

Это было хорошо и правильно, что мы не видели лиц друг друга. Наверное, ему бы и не хотелось, чтобы я видела его таким… несильным и смущенным. Дракон должен быть непрошибаемым, его сердце – сплошь камень. Он должен править стальной рукой и развлекаться с любовницами. И голос не должен дрожать, словно у перепуганного ребенка. А я… мне тоже совсем не хотелось, чтобы он увидел мою растерянность. Я ведь должна была на него злиться – оттого, что он чудовище, что попользовался мной. Только вот злости не было, она вся угасла, подернулась пеплом. Потому что впервые за все время я почувствовала дракона слабым и ранимым. Он и сам был себе не рад, но ничего не мог изменить. Ни-че-го.

– Зачем ты это сделала? – тихо спросил он, касаясь губами макушки.

– Что?

– Зачем пришла? Разве тебе не сказали, что в том состоянии… Варги! Я даже ничего не помню. Мое сознание спит, когда силы остаются только на драконью суть.

– Они хотели отдать тебе Айту, – прошептала я, – ты бы ее убил.

– Я и тебя мог убить, и ты это знаешь, – с горечью сказал Арктур. – Если бы ты погибла, то… в чем был бы смысл моего существования?

– Я не могла позволить убить девочку, – упрямо сказала я.

– Она тебе никто. И ты была готова пожертвовать собой ради совершенно чужого ребенка?

В его голосе звучало искреннее удивление.

– Если бы Айта погибла, то уже я бы не смогла жить дальше так, как до этого.

Пусть думает что хочет.

Он и вправду задумался. Запустил в мои волосы пальцы и принялся неспешно перебирать пряди. А потом сказал:

– Ты наверняка считаешь меня чудовищем, которое убивает девственниц, чтобы продолжать жить самому. Но я не могу позволить себе умереть, Кора, потому что мой остров закрывает портальные пути к еще пяти островам. Если я погибну, то еще пять островов отойдет варгам и опрокинется за край Чаши. А на островах живут люди. Такая вот странная у дракона жизнь. Приходится убивать одних, чтобы жили другие. И никуда не денешься от этого, как бы ни хотелось.

«Пять островов!» – изумилась я про себя.