А однажды Алан рассказал мне за чаем, при каких обстоятельствах дракон покалечил ему ногу. Десять лет уже прошло с того дня, и все было до тошноты просто: Арктур приударил за сестрой Алана, Алан же счел ухажера недостойным. Тогда Арктур не придумал ничего лучше, чем попытаться с девицей бежать и тайно обвенчаться, но Алан их догнал. Таким образом, честь девицы была спасена, а нога Алана навсегда утратила способность сгибаться. Год спустя, правда, сестра все-таки сбежала – но уже не с драконом, а с сыном владельца табачной мануфактуры. Так что – Алан признал это с долей сарказма – в итоге он все равно проиграл, поскольку зять-дракон – это ничуть не хуже, чем ничего не умеющий сынок местного толстосума.

Одно стало ясно из этой истории: почему именно Алан Грейстоун. Да потому что в глазах Арктура человек, спасающий честь девицы, чрезвычайно склонной к потере оной, дорогого стоит. Да и то, что Алан не погнушался браком с собственной служанкой, к которой испытывал определенные чувства, говорило в его пользу. А вот Фейдерлин вряд ли стал бы меня искать у старинного врага Арктура.

Но как быть мне? Я по-прежнему не знала.

Все случилось именно тогда, когда особенно никто и не ждал.

Я занималась с Мартой рисованием, когда настойчиво звякнул дверной колокольчик. Я вздрогнула от неожиданности, но Марта успокаивающе положила ладонь мне на плечо.

– Это, наверное, молочник. Тесса откроет.

Я вслушалась, как протопала к двери Тесса, наша новая служанка, как скрипнули петли. Потом – быстрый разговор, снова шаги. Я невольно приподнялась, уронив кисточку на стол. В гостиную вошел молодой мужчина, за ним, запыхавшись, едва успевала наша дородная Тесса.

– Вот, извольте, санна Кора, это к вам.

Я едва услышала ее слова, они прозвучали как будто издалека и в густом тумане. Я не сводила взгляда с мужчины, а все внутри постепенно скручивалось в ледяной узел.

Это был дракон. Но не Арктур. Другой, совсем молоденький, едва вошедший в пору юношества. У него были уже знакомые мне золотые глаза и длинные светлые волосы, заплетенные в косицу. Одет… как самый обычный человек: костюм-двойка, простая рубашка. Все несвежее, запылившееся, словно он проделал неблизкий путь.

– Санна Кора. – Он откашлялся.

Затем шагнул ко мне, протягивая… письмо. Он протягивал мне сложенный вчетверо лист желтоватой плотной бумаги.

– Арктур? – беззвучно выдохнула я.

Мне хотелось вцепиться в этого юношу и трясти его за плечи до тех пор, пока все не расскажет. Пальцы сомкнулись на письме, и я рухнула без сил обратно на стул. Марта как-то очень быстро подобрала юбки и была такова, оставив меня наедине с новостями.

– Письмо написал наш лорд. – Юноша топтался на месте и не знал, куда деть руки.

Я рассеянно указала ему на свободное кресло, и он уселся туда с явным облегчением.

– Он… жив?

Дракон молча кивнул, но как-то сурово, без намека на улыбку.

Пальцы тряслись, когда я разворачивала бумагу. Взгляд скользнул по корявым строкам, как будто Арктуру было очень неудобно писать либо ему постоянно мешали.

«Моя маленькая таури, укравшая мое сердце! Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет в живых. Мне жаль, что нам не довелось просто быть счастливыми. Береги себя. Опасайся лжецов, которые могут притвориться друзьями. И помни, что твои открытость, жертвенность и честность обязательно заведут тебя в ловушку, из которой будет невозможно выбраться. Навсегда твой, Арктур».

Я уронила письмо на подол платья. Почему так больно? Мы ведь… не так чтоб стали близки. Кто он мне? Хозяин… Тот, кто пил мою жизнь. Тот, кто собирался сделать меня своей женой. Как же остро и невыносимо жжет под ребрами!

В гостиной был как будто туман. Я уставилась сквозь него на молодого дракона.

– Вы сказали, он жив. А здесь…