– Мне нужно срочно позвонить. – Команду Калугин выполнил, но не успокоился.

Нетрудно было догадаться, кто есть кто из задержанных.

– Петренко, на выход. – Это уже я определился, кого буду допрашивать первым.

Отконвоировав задержанного к себе в кабинет, я приступил к допросу. Петренко не запирался, рассказал все, как было. За день до кражи гражданин Калугин уговорил его за вознаграждение вынести со стройки стройматериалы, а именно керамическую плитку. Петренко согласился и сегодня ночью, подпоив сторожа, впустил Калугина на территорию стройки и даже помог загрузить в машину несколько коробок плитки. Но сторож отчего-то проснулся, вызвал милицию, и их взяли с поличным.

Допрос я оформил, а вот с мерой пресечения сам определиться не смог. И Ксении сегодня, как назло, не было. Она отдыхала после дежурства. Зато от нее осталось кресло. Вчера я притащил его от Люды в наш кабинет, раскладушка девушку отчего-то не устроила.

– Ладно, пошли в камеру отведу, – поднимаясь с места, озвучил я промежуточный вердикт.

– И куда меня теперь? – обреченно спросил Петренко.

– Пока в дежурку, а там посмотрим.

Калугина я решил пока не забирать. Сперва надо было проконсультироваться с Журбиной. Но перед этим я вышел на задний двор, посмотреть автомобиль жулика. Жулик – это такое местное сленговое обозначение лица, совершившего преступление. Не бедствует товарищ. Последняя модель «жигулей», как и у Зудилиной. Через стекло было видно, что на заднем сиденье машины стояло несколько коробок с плиткой. Довольный увиденным, я поднялся к Журбиной.

– Доброе утро, – улыбнулся, держа в руке уголовное дело.

– Доброе. Как дежурство? – улыбаясь в ответ, спросила Людмила – у нас с начальницей установились отличные отношения.

– У меня по нему вопрос, – сразу же дал понять, что зашел не за жизнь поговорить под чашку чая. – Мне какую меру пресечения по этому делу избрать?

Людмила выдала ответ, лишь взглянув на фабулу:

– Заключение под стражу. – После чего разъяснила: – Смотри, все просто. Если преступление средней тяжести, а санкция – реальный срок, то заключение под стражу. Если небольшой тяжести, то подписка о невыезде.

– А поручительство когда?

– Поручительство, как и подписка, применяется в основном за преступления небольшой тяжести, – пояснила она, – но у тебя восемьдесят девятая, часть вторая – так что однозначно заключение. Никто за него по такой статье не поручится.

– А залог? – упомянул я.

– Что залог? – Сперва она даже не поняла, о чем речь. – А, залог, – вспомнила, – его не применяют.

– Почему? – удивился я. – Он же в кодексе как мера пресечения указан.

– Не знаю, так сложилось, да и мороки там много. Нужна санкция прокурора, или в суд придется идти с судьей договариваться. В общем, забудь, – отмахнулась она от моей бредовой идеи. – Иди заключай под стражу.

Я не стал злить начальство и, забросив в свой кабинет уголовное дело, спустился за Калугиным.

– Можно мне позвонить? – спросил Калугин, ерзая на стуле и не отрывая взгляда от телефонного аппарата, что стоял на моем столе.

– Кому? – Я вставил листы в печатную машинку, готовясь к допросу.

– Жене, – сглотнул он и добавил с просящей интонацией: – У меня язва, жена лекарства привезет.

– Звоните, – разрешил я, пододвигая к нему телефон, а то действительно у человека какой-то нездоровый цвет лица и мешки под глазами.

Но как только телефонная трубка оказалась у него в руках, Калугин ожил и даже озвучил новую просьбу:

– И на работе надо предупредить начальника, что я задерживаюсь.

«Лет на шесть», – продолжил я мысленно, но на просьбу кивнул – мне это на руку.

Через час в моем кабинете было не протолкнуться от посетителей.