Восхищение (сборник) - Александр Матюхин (2021)

Раз в два-три месяца из того мира приезжал Шеф – коммерческий директор, имя которого я постоянно забывал. Шеф привозил в серый дождливый Город лоск столичного богатства. Он снимал дорогой отель на Московском проспекте и отрывался несколько дней подряд, без перерывов, на грани, с проститутками, алкоголем и наркотиками. Обручальное кольцо он снимал в первый же день, клал его во внутренний кармашек дипломата и из примерного семьянина, делового человека и уважаемого бизнес-партнера превращался в одурманенную водкой и кокаином свинью. Мне приходилось быть рядом. Это была моя работа, которая приносила универсальный доход. Я становился тем самым безликим обслуживающим персоналом, который выполнит любую прихоть Шефа, стоит щелкнуть пальцами.

Иногда мне хотелось его прирезать – провести ножом от уха до уха и смотреть, как он хрюкает, елозя ногами в луже собственной крови. Принести в жертву Городу.

Но потом я вспоминал, что Городу не нужны такие жертвы. Город питался другими людьми.

Я брал нож и выходил на охоту.

3

Ее звали Марина, ей было двадцать два года, и она занималась сексом так, будто каждый половой акт был последним в ее жизни.

Крохотная комната в коммуналке на втором этаже старого доходного дома была совершенно непригодна для секса. За стенами в соседних комнатах жили подруги Марины, они всё слышали. Старая кровать, от которой пахло плесенью и сыростью, скрипела в такт нашим движениям. Ногой или рукой запросто можно было зацепить стол, тумбочку, книжные полки, табурет – все, что лепилось одно к другому, обступало, нависало, будто безмолвные наблюдатели приглядывались и прислушивались к нам.

А Марина царапала ногтями мою грудь, громко стонала, просила крепче сжать ее бедра, двигалась, двигалась разъяренно и с бешеным животным напором, затем рычала, взрываясь, колотила по стене кулаком, царапала, стонала вновь и наконец падала мне в объятия, судорожно трясясь.

– Держи крепче, – шептала Марина, шумно и часто дыша. – Не отпускай, не отпускай, вот, сейчас…

Мы кончали вместе. Удивительно, как же она умела контролировать оргазм.

У меня кружилась голова.

Потом Марина вскакивала с кровати, закутывалась в халатик и бежала по длинному темному коридору в ванную. Я лежал в одиночестве – и каждый раз в бесконечной череде последних двух недель – размышлял о том, как повезу Марину в свой офис.

В ту самую первую ночь, когда мы занимались сексом в грязном тупике подворотни, укрывшись от окон и фонарей хламом из гниющих досок, старых диванов, разбитых телевизоров и изъеденных молью советских ковров, – тогда я понял, что Город хочет Марину не меньше моего. Я услышал его голодный Зов и согласился – да, эта девушка что надо.

Перед глазами мелькало зеленое фосфорное солнышко. Остальное сжирала темнота.

– Угадал! – шептал я тогда ей на ухо. – Ты из тех неформалок, которые все еще верят в высокое искусство и не растеряли искренности, да?

Она ничего не отвечала, потому что была занята делом – трахалась.

А я ведь действительно угадал.

Марина жила в коммуналке на Измайловском проспекте, с окнами на грязный и пыльный Обводный канал. Наверное, в этом была какая-то особенная романтика.

В четырех других комнатах обитали ее подруги – студентки, музыкантши, поэтессы, все те, кто оседает на задворках Города, бесконечно стремясь к самосовершенствованию. Искренние души, прилетевшие на тусклый свет романтического Города. Мотыльки, еще не подозревающие, что свет бывает смертельно опасным.

Сама Марина шила вещи на заказ для интернатов и домов для престарелых. Платили ей копейки, но Марина работала не ради денег, не ради карьеры и не для того, чтобы взобраться на вершину. Марина хотела нести в массы добро.