Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес (2019)

Иногда трудно понять, почему ответы на то, что случается с нами в настоящем, необходимо искать в прошлом. Приведу простой пример. Моя коллега-психиатр, крупнейший специалист в области лечения пациентов, склонных к сексуальному насилию, как-то сказала мне, что за три десятка лет работы с педофилами обнаружила, что ее подопечные все до единого в детстве сами стали жертвами подобного преступления. Это вовсе не означает, что каждый подвергшийся насилию ребенок неизбежно превратится в педофила. Зато если в детстве половая неприкосновенность ребенка не была нарушена, во взрослом возрасте он не станет насильником. Плохими не рождаются. Как заметил Уинникотт, «младенец может возненавидеть мать только в одном случае – если та прежде возненавидит собственное дитя».

Новорожденный невинен, это пока еще чистый лист. У младенца имеются лишь базовые потребности: есть, пить, испражняться, а также любить и быть любимым. Но что-то может пойти не так в зависимости от обстоятельств и конкретной семьи, где родился малыш. Ребенок, который подвергался мучениям и насилию, не в состоянии отомстить обидчикам в реальной жизни, потому что он беззащитен и слаб, но он может – и, скорее всего, будет – плодить в своем воображении фантазии об отмщении. Ярость, как и страх, никогда не возникает без причины.

Что-то случилось с Алисией – возможно, в раннем детстве. И это спровоцировало ее склонность к убийству, которая регулярно проявлялась на протяжении всех последующих лет. Что бы ни подтолкнуло ее, далеко не каждый решится схватить оружие и выстрелить собственному мужу в лицо практически в упор. У большинства людей не хватило бы духу. Поступок Алисии свидетельствует о глубоком разладе в ее внутреннем мире. Вот почему я жаждал выяснить, как жилось Алисии в этом доме; я искал то, что деформировало ее и что превратило в того, кем она стала, – в человека, способного на убийство.

Я брел по саду среди буйной травы и диких вьюнков. Мой путь пролегал вдоль одной из стен дома. За углом я обнаружил огромную плакучую иву – необыкновенно красивое величественное дерево. Его длинные голые ветви склонялись до земли. Я представил, как маленькая Алисия играет возле дерева и оказывается в тайном, волшебном мире, прячась под пышной листвой. На моих губах заиграла невольная улыбка.

И вдруг вся моя легкость испарилась: я ощутил на себе чей-то тяжелый взгляд и, подняв голову, заметил в окне второго этажа уродливую старуху. Она прижалась лицом к стеклу и пристально смотрела на меня. Я поежился от необъяснимого страха.

К сожалению, я услышал шаги позади себя, когда было слишком поздно. Что-то тяжелое обрушилось на мой затылок, разлилась страшная боль, и все померкло…

16

Я очнулся, лежа на холодной жесткой земле. Первой пришла боль. В голове дико пульсировало, будто череп раскололся надвое. Я осторожно пощупал затылок.

– Крови нет, – послышался голос, – но синяк вам завтра обеспечен. И жуткая головная боль в придачу.

Я поднял глаза. Надо мной с бейсбольной битой в руке склонился Пол Роуз. Он был примерно моего возраста, но выше ростом и шире в плечах. Почти юношеское лицо, копна таких же, как у Алисии, рыжих волос. От него разило виски.

Я попробовал сесть. Не удалось.

– Не торопитесь. Полежите пока, – посоветовал Пол.

– Боюсь, у меня сотрясение мозга.

– Может, и так.

– Какого черта вы это сделали? – возмутился я.

– А чего вы ожидали, приятель? Я принял вас за вора.

– И очень зря.

– Да уж знаю… Я порылся в вашем бумажнике. Оказывается, вы психотерапевт.

Пол извлек из заднего кармана джинсов мой бумажник и бросил мне. Тот шлепнулся мне на грудь, и я убрал его.

– Вы из Гроува?

Я кивнул, и в голове вновь резко запульсировала боль.

– Наверное, узнали, кто я? – проговорил Пол.

– Двоюродный брат Алисии?

– Пол Роуз. – Он дружески протянул мне руку. – Давайте-ка помогу вам подняться.