Город костей - Майкл Коннелли (2005)

Несколько минут они ехали в молчании. Босх думал о том, что сказала по поводу этого дела Биллетс. Причина беспокойства была ему неясна. Дело теперь переходило из стадии полицейского расследования в судебную систему. Сыскной работы предстояло еще много, но все дела менялись после того, как подозреваемого брали под стражу и начинала работать прокуратура. В большинстве случаев, везя убийцу под арест, Босх испытывал облегчение и удовлетворенность. Ему казалось, что он в какой-то мере облагодетельствовал город. Однако на сей раз ничего подобного не было, и он не понимал почему.

В конце концов Босх обратился мыслями к собственным ошибкам и неожиданным поворотам дела. Решил, что не может торжествовать или считать себя чуть ли не благодетелем, если оно далось такой ценой. Да, они везут в тюрьму сознавшегося убийцу ребенка. Однако Николас Трент и Джулия Брейшер мертвы. В доме, который он выстроил из этого дела, постоянно будут комнаты с их призраками. И они станут преследовать его.

— Вы вели речь о моей дочери? Будете разговаривать с ней?

Босх взглянул в зеркало заднего обзора. Делакруа горбился, потому что руки были сомкнуты наручниками за спиной. Повернув зеркало, Босх включил верхний свет, чтобы видеть его лицо.

— Да, мы сообщим ей новости.

— Нужно ли? Зачем ее втягивать в это?

Босх понаблюдал за ним несколько секунд. Глаза Делакруа бегали.

— У нас нет выбора, — ответил он. — Это ее брат, ее отец.

Босх свернул в переулок, выходящий на Лос-Анджелес-стрит. До тюрьмы в задней части Паркер-центра оставалось пять минут пути.

— Что вы ей скажете?

— То, что услышали от вас. Вы убили Артура. Хотим поставить ее в известность, пока к ней не приехали репортеры или она не узнала об этом из теленовостей.

Босх заметил, что Делакруа одобрительно кивнул.

— Передадите ей кое-что от меня?

— Что именно?

Босх полез во внутренний карман куртки, но вспомнил, что магнитофона нет. Мысленно проклял Бредли и свое решение сотрудничать с ОВБ.

Делакруа некоторое время молчал. Поводил головой из стороны в сторону, словно ища взглядом то, что хотел сказать дочери, и попросил:

— Скажите только, что сожалею обо всем. Именно так. Сожалею обо всем.

— Вы сожалеете обо всем. Понял. Что-нибудь еще?

— Нет, только это.

Эдгар передвинулся на сиденье и обернулся к Делакруа:

— Сожалеете, вот как? Поздновато через двадцать лет, вам не кажется?

В этот момент Босх сворачивал на Лос-Анджелес-стрит и не мог видеть в зеркале реакции Делакруа.

— Вы ничего не знаете, — сердито ответил арестованный. — Я лил слезы целых двадцать лет.

— Да, — усмехнулся Эдгар. — Лили слезы в стакан с виски. Однако ничего не предприняли, пока не появились мы. Не вылезли из своей бутылки, не сдались полиции, не сообщили, где ваш ребенок, пока в яме оставалось что-то для подобающих похорон. А ведь теперь у нас только кости.

Босх посмотрел в зеркало заднего обзора. Делакруа покачал головой и еще больше сгорбился. Его голова коснулась спинки переднего сиденья.

— Я не мог, — прошептал он. — Я даже не...

Делакруа умолк, и Босх увидел, как затряслись его плечи. Он плакал.

— Что «даже не»? — спросил Босх.

Делакруа не ответил.

— Что «даже не»? — повторил Босх.

И услышал, как арестованного рвет на пол машины.

— Тьфу ты, черт! — выкрикнул Эдгар. — Я так и знал!

Машина заполнилась кислым запахом камеры для пьяных — вызванной алкоголем рвоты. Босх до отказа опустил стекло в дверце машины, хотя дул прохладный январский ветер. Эдгар сделал то же самое. Босх свернул машину в Паркер-центр.

— Вроде бы твоя очередь, — произнес Босх. — Последний раз убирал я. После того типа, которого мы вытащили из бара «Мармаунт».

— Знаю, знаю, — пробормотал Эдгар. — Мне только этого и не хватало перед ужином.