Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Нет, мадам.

Он усмехнулся ей в спину, и Дагни спросила холодным тоном:

– Что здесь смешного?

– Эта глупая женщина. Она не знает, что рассказала тебе правду.

– И ты ожидаешь, что я поверю тебе?

– Нет.

– Тогда что тебя здесь так развлекает?

– O, очень многое. А тебя разве нет?

– Нет.

– Это, например, я также нахожу забавным.

– Франсиско, ты оставишь меня в покое?

– Именно так я и поступил. Ты не обратила внимания на то, что первой заговорила со мной сегодня?

– Почему ты все время следишь за мной?

– Из любопытства.

– И что тебе любопытно?

– Твоя реакция на вещи, которые не кажутся тебе забавными.

– Какое тебе дело, как я на них реагирую?

– Это мой собственный способ развлекаться, кстати, абсолютно не присущий тебе, так ведь, Дагни? К тому же, кроме тебя, здесь нет ни одной достойной внимания женщины.

Охваченная возмущением, она замерла на месте: то, как он смотрел на нее, явно предполагало вызвать ее гнев. Дагни держалась так, как всегда: прямо, напряженно, высоко подняв голову. От неженственной позы веяло привычкой руководить. Однако нагое плечо выдавало хрупкость тела, укрытого черным платьем, и поза превращалась в саму женственность. Гордая сила бросала вызов любой превосходящей мощи, a хрупкость повествовала о возможной неудаче. Дагни не замечала этого. И ей не встречались люди, способные увидеть это.

Он проговорил, окинув взглядом ее тело:

– Дагни, какое великолепное расточительство!

Ей оставалось только повернуться и бежать. Она почувствовала, что краснеет – впервые за многие годы: краснеет оттого, что приговор этот облек в слова то, что она ощущала весь вечер.

Стараясь не думать, она бросилась от него прочь. Ее остановила музыка, внезапно зазвучавшая из радиоприемника. Она заметила Морта Лидди, который включил его и теперь махал руками, громко подзывая друзей:

– Сюда! Сюда! Я хочу, чтобы вы послушали это!

Громовой раскат начинал Четвертый концерт Халлея. Отрицая боль, он вздымался в мучительном триумфе, торжественном гимне далекому видению. А потом мелодия рассыпалась. Словно бы в музыку швырнули горсть смешанной с камешками грязи, высокую песнь сменили стук и бульканье. Таким стал концерт Халлея в переложении на популярный ритм. Мелодия Халлея расползлась, являя дыры, заполненные какой-то икотой. Возвышенная радость превратилась в пошлое кабацкое веселье. И все же именно следы музыки Халлея сохраняли форму этой мелодии, поддерживая ее, словно спинной хребет.

– Неплохо, а? – Морт Лидди хвастливо и нервно улыбался друзьям. – Как, по-вашему? Лучшее музыкальное сопровождение к кино этого года. Принесло мне премию и долгосрочный контракт. Это я сочинил для фильма «Рай на заднем дворе».

Дагни стояла, озираясь по сторонам, словно бы стараясь заменить одним чувством другое, словно бы стремясь зрением вытеснить этот звук. Она медленно поворачивала голову, пытаясь отыскать опору хотя бы в чем-то. Она заметила Франсиско: он стоял, прислонившись к колонне и скрестив руки на груди. Он смотрел на нее и смеялся.

Нельзя так трястись, подумала она. Уходи отсюда. На нее накатывал гнев, которого она не могла сдержать. Молчи, велела она себе. Иди спокойно. Уходи отсюда.

И она пошла к двери, очень медленно, осторожно. Услышав слова Лилиан, Дагни остановилась. Лилиан неоднократно повторяла их в тот вечер в ответ на один и тот же вопрос, но Дагни впервые услышала ее объяснение.