Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Хэнк, почему у вас так много интеллектуалов, придерживающихся стороны грабителей? Я не стала бы принимать их в своем доме.

Она хотела сказать ему вовсе не это. Но она и не знала, что именно хотела сказать; никогда еще дар речи не оставлял ее в присутствии Риардена.

Глаза его сузились – словно в них закрылась дверь.

– Не вижу причины, запрещающей приглашать их на вечеринку, – ответил он холодным тоном.

– O, я вовсе не собиралась критиковать подбор гостей. Но… я даже не пытаюсь узнать, кто из них Бертрам Скаддер, чтобы не дать ему пощечину, – Дагни попыталась сдержаться. – Не хотелось бы устраивать скандал, но я не уверена, что смогу сохранить власть над собой. Я не поверила собственным ушам, когда мне сказали, что миссис Риарден пригласила его.

– Я сам пригласил этого человека.

– Но… – она понизила голос. – Почему?

– Я не придаю никакого значения подобным выходкам.

– Простите, Хэнк, не думала, что вы настолько терпимы. Я не обладаю этим качеством.

Он молчал.

– Я знаю, что вы не любите званых вечеров. Я тоже. Но иногда мне кажется, что только мы и можем по-настоящему радоваться им.

– Боюсь, что у меня нет таланта к подобного рода занятиям.

– Да, когда они принимают такой облик. Но неужели вы считаете, что хоть кто-нибудь из этих людей приятно проводит время? Они просто стараются стать более бестолковыми и бесцельными, чем обычно. Они хотят ощущать себя легкими и незначительными… А знаете, истинную легкость может почувствовать лишь тот, кто осознает свою важность и значимость.

– Не знаю.

– Эта мысль время от времени смущает меня… Она пришла мне в голову после моего первого бала… Мне казалось, званый вечер должен быть праздником, a праздник может быть только у того, кому есть что праздновать.

– Я никогда не думал на эту тему.

Она никак не могла приспособиться к его строго официальной манере; она просто не могла поверить себе: в его кабинете они всегда разговаривали достаточно непринужденно. Теперь он вел себя как человек в смирительной рубашке.

– Хэнк, посмотрите сами. Если бы вы не знали этих людей, зрелище могло бы показаться прекрасным! Освещение, одежда и вся фантазия, потребовавшаяся, чтобы этот прием стал возможным… – Дагни смотрела на гостей. Она не замечала, что взгляд Риардена следовал своим собственным путем. Он разглядывал тени на ее обнаженном плече, неяркие, голубые тени, которые оставлял свет, проникавший сквозь пряди ее волос. – Ну почему мы все отдали этим глупцам? Праздник должен принадлежать нам.

– Каким же образом?

– Не знаю… Я всегда полагала, что званые вечера должны быть возбуждающими и яркими, как изысканное вино, – она рассмеялась, но к смеху примешивалась печаль. – Только я вообще не пью. Это еще один символ, который обозначает не то, что должен обозначать.

Риарден молчал, и она добавила:

– Быть может, в них есть нечто скрытое от нас.

– Я такого не замечал.

Охваченная волной внезапно прихлынувшей отчаянной пустоты, она почувствовала радость оттого, что он не понял ее или не отреагировал, зная, что открыла ему слишком многое, хотя и не вполне понимала, что именно. Дагни пожала плечами, движение это легкой судорогой пробежало по изгибу ее плеча.

– Моя давняя иллюзия, – безразличным тоном произнесла она. – Настроение, которое посещает меня раз в году. Но покажите мне последний прейскурант на стальной прокат, и я сразу забуду о нем.

Удаляясь от Риардена, она не знала, что глаза его неотрывно следуют за ней.

Дагни неторопливо шла по комнате, не глядя ни на кого. Она заметила небольшую группу гостей, сгрудившуюся у нерастопленного камина. В комнате не было холодно, однако они сидели так, как если бы черпали уют из мысли о несуществующем огне.

– Не знаю почему, но я стала бояться темноты. Нет, не сейчас, только когда остаюсь в одиночестве. Меня пугает ночь. Ночь как таковая.