Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Совершенно очевидно, что необходимо принять меры. Решительные меры, – Джим Таггерт обращался не к мистеру Томпсону, а к Уэсли Моучу. – Мы не можем больше позволять событиям развиваться по-прежнему.

Его дрожащий голос звучал воинственно.

– Успокойся, Джим, – сказал Оррен Бойль.

– Нужно что-то делать и делать быстро!

– Не смотрите на меня, – огрызнулся Уэсли Моуч. – Что я могу, если люди отказываются сотрудничать? Я связан. Мне нужны более широкие полномочия.

Моуч собрал их всех в Вашингтоне, как своих друзей и личных советников, на приватное, неофициальное совещание по национальному кризису. Но наблюдая за ним, собравшиеся никак не могли понять: повелевает он или умоляет, угрожает им или взывает о помощи.

– Факты таковы, – произнес мистер Уизерби сухим тоном статистической справки, – что за двенадцатимесячный период, на первый день нового года, уровень банкротств в бизнесе удвоился по сравнению с предыдущим аналогичным периодом. А с начала текущего года он уже утроился.

– Будьте уверены, они считают, что это произошло по их вине, – буднично вставил доктор Феррис.

– А? – Уэсли Моуч перевел взгляд на него.

– Что бы вы ни сделали, не извиняйтесь, – добавил доктор Феррис. – Пусть они чувствуют себя виноватыми.

– Я не извиняюсь! – огрызнулся Моуч. – Меня не в чем упрекнуть. Мне нужны более широкие полномочия.

– Но они действительно сами во всем виноваты! – Юджин Лоусон агрессивно повернулся к доктору Феррису. – Им не хватает общественного сознания. Они отказываются признать, что производство – не их частное дело, а обязанность перед обществом. Они не имеют права на неудачу, неважно, что там у них происходит. Они должны продолжать производить товары. Таково требование общества. Работа – не личное дело человека, это его долг перед обществом. Не существует частного дела, как и частной жизни. Вот чему мы должны заставить их научиться.

– Джин Лоусон знает, о чем я говорю, – с легкой улыбкой сказал доктор Феррис. – Хоть и сам не понимает, что делает.

– Что ты еще придумал? – повысил голос Лоусон.

– Бросьте, – приказал ему Моуч.

– Мне все равно, что вы задумали, Уэсли, – произнес мистер Томпсон, – и станет ли бизнес протестовать по этому поводу. Достаточно и того, если вы убедитесь, что пресса на вашей стороне. Будьте, черт возьми, уверены в ней.

– Они все мои, – отрезал Моуч.

– Один-единственный издатель, не вовремя открывший пасть, принесет больше вреда, чем десять разгневанных миллионеров.

– Это верно, мистер Томпсон, – согласился доктор Феррис. – Но можете ли вы назвать хоть одного издателя, которому это известно?

– Кажется, не могу, – мистер Томпсон был явно доволен.

– На каких бы людей мы ни рассчитывали, составляя наши планы, – продолжил доктор Феррис, – существует одно старое изречение, которое мы можем благополучно забыть: нужно рассчитывать на мудрых и честных. Мы не будем на них полагаться. Эти люди устарели.

Джеймс Таггерт посмотрел в окно. В небе над просторными улицами Вашингтона появились просветы нежной апрельской голубизны, и несколько лучей пробились сквозь облака. В отдалении белел залитый солнцем монумент. Белоснежный высокий обелиск, возведенный в память о человеке, которого процитировал доктор Феррис, человеке, чьим именем назван этот город. Джеймс Таггерт отвернулся от окна.

– Мне не нравятся замечания профессора, – громко и угрюмо заявил Лоусон.

– Спокойно, – оборвал его Уэсли Моуч. – Доктор Феррис говорит не о теории, а о практике.