Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Читаю курс лекций по физике, как и каждый год в течение этого месяца. Это у меня… Над чем вы смеетесь? – спросил он, увидев, что Дагни давится от беззвучного смеха, а потом, прежде чем она успела что-то сказать, неожиданно улыбнулся, словно догадался об ответе; в его улыбке она увидела нечто особенное, очень личное… Впрочем, длилось это недолго, и он продолжил:

– Вы знаете, что в этот месяц мы обмениваемся достижениями в своих настоящих профессиях. Ричард Халлей дает концерты, Кэй Ладлоу появляется в двух пьесах авторов, не пишущих для внешнего мира, а я читаю лекции, сообщаю о работе, которую проделал за год.

– Читаете бесплатно?

– Нет, разумеется. За курс мне каждый платит по десять долларов.

– Я хочу вас послушать.

Голт покачал головой.

– Нет. Вам разрешат ходить на концерты, спектакли и другие развлекательные представления, но не на мои лекции или другие сообщения об идеях, которые вы можете вынести из этой долины. Кроме того, мои клиенты, или, если угодно, студенты, только те, кто слушают мой курс с практической целью: Дуайт Сандерс, Лоуренс Хэммонд, Дик Макнамара, Оуэн Келлог, еще кое-кто. В этом году я взял одного новичка, Квентина Дэниелса.

– Правда? – спросила она чуть ли не с завистью. – Лекции у вас дорогие. Как он может их оплатить?

– В кредит. Я составил для него график выплат. Дэниелс того стоит.

– Где вы их читаете?

– В ангаре на ферме Дуайта Сандерса.

– А где работаете в течение года?

– В своей лаборатории.

Дагни робко спросила:

– Где она? Здесь, в долине?

Голт посмотрел ей прямо в глаза, дав увидеть в своем взгляде насмешку и понять, что ее цель ясна ему, потом ответил:

– Нет.

– Вы все эти двенадцать лет жили во внешнем мире?

– Да.

– И у вас, – эта мысль казалась невыносимой, – такая же работа, как у других?

– Да.

Насмешка в его глазах, казалось, несла какой-то особый смысл.

– Только не говорите, что вы второй помощник бухгалтера!

– Не скажу.

– Тогда чем же вы занимаетесь?

– Той работой, какой хочет от меня внешний мир.

– Где?

Голт покачал головой.

– Нет, мисс Таггерт. Раз вы решили покинуть долину, это одна из тех вещей, каких вам знать нельзя.

И снова улыбнулся – дерзко, но не обидно; улыбка словно бы говорила, что он знает, какая угроза для нее содержится в его ответе, потом встал из-за стола.

Когда Голт ушел, Дагни стало казаться, что время в тишине дома стало гнетущей тяжестью, вязкой, полужидкой массой, растекающейся так медленно, что невозможно понять, часы прошли или минуты. Она полулежала в одном из кресел гостиной, скованная той свинцовой, бесстрастной вялостью, что была уже не ленью, а капитуляцией воли перед некой тайной силой, которую ничем меньшим не насытить.

«Удовольствие, которое я испытываю при виде того, как он ест приготовленную мною пищу, – думала Дагни, не шевелясь и закрыв глаза; мысли ее ползли неторопливо, как и время, – происходит от сознания, что я доставила ему чувственное наслаждение, что удовлетворение одной из его телесных потребностей исходит от меня… Существует объяснение тому, что женщине хочется стряпать для мужчины… нет, не по обязанности, не изо дня в день, это должно быть редким, особым ритуалом, символизирующим нечто особенное… но что сделали из него проповедники женского долга?.. Объявили эту нудную работу истинной добродетелью женщины, а то, что действительно придает ей цель и смысл, – постыдным грехом… работа, связанная с жиром, паром, скользкими картофельными очистками в душной кухне считается актом исполнения морального долга, а соприкосновение двух тел в спальне – потворством плотским желаниям, уступкой животным инстинктам – бесславным, бессмысленным, бездуховным».