Триумфальная арка - Эрих Ремарк (1946)

— Две рюмки водки, — сказал Равик. — Похолоднее. — И, обратившись к своей спутнице: — Мы немного выпьем и приналяжем на закуски. Думаю, для вас это будет лучше всего. «Бель орор» славится своими Hors d'oeuvres.[5] Да тут вряд ли и есть что-либо еще. Во всяком случае, начав с закусок, ничего другого уже не захочешь. Их здесь уйма — горячие и холодные, и все очень хороши. Давайте попробуем.

Кельнер принес водку и достал блокнот.

— Графин Vin rosé,[6] — сказал Равик. — Есть у вас «анжу»?

— «Анжу» разливное розовое, Слушаюсь, мсье.

— Большой графин на льду. И закуски.

Кельнер ушел. В дверях его едва не сбила с ног быстро взбежавшая по лестнице женщина в красной шляпке с пером. Она оттолкнула его и подошла к тощему мужчине, истреблявшему устриц.

— Альбер, — сказала она. — Ты подлец…

— Тсс… — прошипел Альбер, оглядываясь.

— Никаких тсс!

Женщина положила мокрый зонтик поперек стола и с решительным видом уселась. На Альбера это не произвело особого впечатления.

— Chèrie[7]… — начал он и перешел на шепот.

Равик улыбнулся и поднял рюмку.

— Давайте выпьем до дна. Салют!

— Салют! — сказала Жоан Маду и выпила. Появился кельнер с закусками — они доставлялись к столикам на маленьких тележках.

— Что будете есть? — Равик посмотрел на Жоан. — Самое простое — взять всего понемногу. Он наполнил ее тарелку.

— Не беда, если не понравится. Прикатят другие тележки. Это только начало.

Равик набрал и себе различных закусок и, не обращая на нее внимания, принялся за еду. Вдруг он почувствовал, что она тоже ест. Он очистил небольшого омара и подал ей.

— Попробуйте. Это вкуснее, чем лангусты… А теперь Pâté Maison.[8] С корочкой белого хлеба… Вот видите, как хорошо… Еще немного вина. Легкого, терпкого и холодного.

— Я доставляю вам слишком много беспокойства, — сказала Жоан.

— Да, стараюсь, как обер-кельнер, — рассмеялся Равик.

— Нет, но все-таки вы слишком беспокоитесь.

— Не люблю есть один. Вот и все. Так же, как и вы.

— Я плохой партнер.

— Нет, хороший, — сказал Равик. — За столом вы партнер первоклассный. Не выношу болтливых людей. И тех, кто слишком громко разговаривает.

Он посмотрел в сторону Альбера. Красная шляпка с пером, ритмично постукивая зонтиком по столу, во всеуслышание растолковывала ему, почему именно он подлец. Альбер слушал ее терпеливо и довольно равнодушно.

Жоан едва заметно улыбнулась.

— Этого я не умею.

— А вот и еще одна тележка с провиантом. Продолжим программу или вы сперва покурите?

— Сперва покурю.

— Вот, пожалуйста. Сегодня у меня другие. Не с черным табаком.

Он дал ей огня. Жоан откинулась на спинку стула и глубоко затянулась. Потом открытым, прямым взглядом посмотрела на Равика.

— Хорошо сидеть вот так, — сказала Жоан, и ему вдруг показалось, что она вот-вот разрыдается.

Кофе они пили в «Колизее». Большой зал, выходящий окнами на Елисейские Поля, был переполнен, но они нашли столик внизу, в баре; верхняя половина стен была облицована стеклянными панелями, за которыми сидели попугаи и порхали пестрые тропические птички.

— Вы уже подумали, что вам делать дальше? — спросил Равик.

— Нет, еще не подумала.

— Вы приехали сюда с определенной целью?

Она помедлила с ответом.

— Нет, без особых намерений.

— Я спрашиваю не из любопытства.

— Знаю. Вы считаете, что я должна чем-то заняться. И я хочу того же. Твержу себе об этом каждый день. Но вот…

— Хозяин отеля сказал мне, что вы актриса. Я его не спрашивал. Сам сказал, когда я справился о вашей фамилии.

— А разве вы уже забыли?

Равик взглянул на нее. Она спокойно смотрела на него.

— Забыл, — сказал он. — Записку оставил в отеле, а без нее никак не мог вспомнить.

— А теперь помните?

— Да. Жоан Маду.