Триумфальная арка - Эрих Ремарк (1946)

Буше бросила на него быстрый взгляд. Убедившись, что он и не думает шутить, она взяла стул и села. Стул в ее руках казался легким как перышко. В этой жирной туше, видимо, крылась огромная физическая сила. Она налила Равику еще одну рюмку коньяку, предназначенного для умасливания полицейских чиновников.

— Триста франков… На первый взгляд — куча денег. Но, кроме полиции, сколько еще всяких расходов! Квартирная плата — в Париже она намного выше, чем где бы то ни было. Белье, инструменты — мне они обходятся вдвое дороже, чем врачам. А комиссионные тем, кто доставляет клиентов, а взятки… И всем угождай. Вино, подарки к Новому году, ко дню рождения чиновникам и их женам. Всего не перечесть, мсье! Подчас самой ничего не остается.

— Против этого не возразишь.

— Тогда против чего же вы возражаете?

— Против того, что произошло с Люсьенной.

— А у врачей разве не бывает осечек? — быстро спросила Буше.

— Далеко не так часто.

— Мсье! — Она гордо выпрямилась. — Я поступаю по-честному. Всякий раз предупреждаю, что может получиться неладно. И ни одна не уходит. Плачут, умоляют, рвут на себе волосы. Грозят покончить с собой, если не помогу. Чего только тут не насмотришься. Валяются в ногах и умоляют! Вот шкафчик из орехового дерева. Видите, полировка ободрана? Это в порыве отчаяния сделала одна весьма состоятельная дама. И я ее выручила. У меня в кухне стоит банка — десять фунтов сливового джема. От нее, вчера прислала. Могу вам показать. И заметьте — в знак благодарности, деньги-то уже были уплачены. Вот что я вам скажу, мсье. — Голос Буше окреп. — Называйте меня шарлатанкой — пожалуйста… А вот другие называют меня благодетельницей и ангелом.

Она встала. Величественно ниспадали складки ее кимоно. Канарейка в клетке, словно по команде, запела. Поднялся и Равик. В своей жизни он видел немало всяческих мелодрам, но тут было ясно, что Буше нисколько не преувеличивает.

— Хорошо, — сказал он. — Мне пора идти. Люсьенну, скажем прямо, вы не облагодетельствовали.

— Посмотрели бы вы на нее, когда она была у меня! Чего ей еще надо? Здорова, ребенка нет, ведь это все, чего она хотела. И за клинику платить не надо.

— Она уже никогда не сможет иметь детей.

На мгновение Буше казалась озадаченной, но тут же невозмутимо заметила:

— Тем лучше. Горя знать не будет, потаскуха грязная.

Равик понял, что тут ничего не добьешься.

— До свидания, мадам Буше, — сказал он. — Мне было весьма интересно побеседовать с вами.

Она приблизилась к нему вплотную. Равик боялся, что на прощание она подаст ему руку. Но она и не думала этого делать.

— Вы рассуждаете здраво, мсье, — сказала она проникновенным тихим голосом. — Куда разумнее других врачей. Жаль, что вы… — она остановилась и ободряюще посмотрела на него. — Иной раз… Иногда мне бывает нужен толковый врач. Он мог бы быть очень полезен…

Равик ничего не ответил. Он ждал, что последует дальше.

— Вам бы это отнюдь не повредило, — добавила Буше. — Особенно в отдельных, особых случаях.

Она умильно смотрела на него, как кошка, которая делает вид, будто любуется птичкой.

— Порой попадаются весьма состоятельные клиентки… Гонорар, разумеется, только вперед. А что до полиции — можете быть спокойны, совершенно спокойны… Думаю, несколько сот франков дополнительного заработка вам не повредят… — она похлопала его по плечу. — Мужчине с такой внешностью…

Широко улыбаясь, она снова взяла бутылку.

— Ну, что вы на это скажете?

— Благодарю, — сказал Равик, отстраняя бутылку. — Достаточно. Мне нельзя много пить.

Он с трудом заставил себя произнести эти слова — коньяк был великолепен. Бутылка без фирменной этикетки, наверняка из первоклассного частного погреба.

— Об остальном подумаю. Вскоре зайду к вам опять. Хотел бы посмотреть ваши инструменты. Может быть, посоветую что-нибудь.