Сумерки - Дмитрий Глуховский (2007)

Но что мог я, фантом среди фантомов в этом призрачном мирке, сделать для его всесильного и беспомощного повелителя? Где искать подсказку? Он утверждает, что я всё знаю, надо лишь поразмыслить, вспомнить… И меня осенило.

«…Ибо беда мира в том, что болен Бог его, оттого и мир болен. В горячке Господь, и творение его лихорадит. Умирает Бог, и созданный им мир умирает. Но не поздно ещё…», — так говорил тот мальчик в вагоне метро.

Он умирал на моих глазах, оттого что метастазы завоёвывали его тело и мозг. Репликой его судорог и эхом мучавших его приступов боли были разрушающие континенты землетрясения, поглощающие огромные города цунами и перепахивающие целые страны ураганы. Услышанное мною пророчество было не литературным изыском майянских жрецов, а чудовищной метафорой конкретных физиологических процессов, уничтожающих Кнорозова-Ицамну вместе со всей спрятанной в его сознании Вселенной…

Не поздно — сделать что? Спасти его? Как?

— Я вижу, вы уже начинаете соображать, что к чему… — отметил наблюдавший за моими колебаниями старик. — Это очень важно — ведь вам придётся не только прочесть мне последние главы книги, но и истолковать их. Позвольте, я расскажу вам, что произошло до того, как я попал в эту палату. Быть может, это поспособствует… Всё началось три месяца назад. Мигрени, головокружения… Не сосуды ли пошаливают, подумал я? Сидишь у врача, описываешь симптомы, думаешь, что тебе пропишут таблетки и рекомендуют воздержаться от нагрузок, а вместо этого тебя направляют на осмотр к онкологу. Ты смотришь на доктора, как побитый пёс и жалко виляешь хвостом: мол, доктор, но ведь это же ничего серьёзного, да? А он строго отвечает, что с анализами лучше не затягивать. Нет ничего хуже нескольких дней, которые проходят с момента этой процедуры и до мига, когда ты звонишь, чтобы узнать результаты. Ты терзаешься поочерёдно то отчаянием, то надеждой. Убеждаешь себя, что всё хорошо, и находишь в медицинской энциклопедии с десяток доказательств этому. Снова, поддавшись мнительности, загнанно мечешься, и коварная энциклопедия уже предсказывает тебе самое страшное. Не желая зря пугать родных и смущать друзей, хранишь это в секрете, хотя так хочется рассказать кому-нибудь, потому что эта тайна жжёт и жжёт тебя изнутри. А когда в трубке говорят «Злокачественная опухоль мозга», ты превращаешься в ходячего мертвеца. О покойниках — либо хорошо, либо ничего. Поэтому узнавшие о твоём заболевании родственники — да, слово «рак» тут же становится табу, и это можно называть только «заболеванием», словно это увеличивает шансы на спасение — больше с тобой не ругаются, а только стараются развеселить тебя, отвлечь от мрачных мыслей. Но ангел смерти уже поцеловал тебя в лоб, заявляя свои права, и печать от его губ видна живым. Веселье делается принуждённым, улыбки — приторными, голоса — неестественно ласковыми, а люди не хотят долго находиться рядом с тобой. Да ты и сам ощущаешь себя прокажённым, начинаешь избегать друзей, чтобы не обременять их собой. Знаете, как слоны, когда предчувствуют скорую гибель, покидают стадо, уходят в особые места, и там испускают дух… Майя не раз выручали меня. После того, как умерла моя жена, я с головой погрузился в работу. У индейцев я нашёл и своё последнее пристанище, когда узнал, насколько тяжело болен. Оставшиеся до операции недели я решил целиком посвятить делу моей жизни. И попал в эту дьявольскую ловушку, оказался внутри морфинового сейфа с кодовым замком, ключа от которого у меня нет.

— И вы считаете, что найденная вами книга, этот дневник воображаемого конкистадора, и есть тот ключ, который поможет вам спастись отсюда? Я должен объяснить вам, в чём скрытый смысл послания?

— Я не знаю точно, поможет ли он мне освободиться. Но прочесть и осознать послание — это то, для чего я оказался в этом мире. И то, для чего я вызвал к жизни вас.

— А эти землетрясения… Это отголоски вашей боли… — прошептал я.