Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

– А мои деньги у начальника тюрьмы, – сказал я. – Тридцать шесть золотых монет по сто песо. Каждая в размене на бумажные деньги стоит триста песо. На днях я собираюсь поднять этот вопрос.

– Почему бы не предложить ему сделку? Они все пройдохи.

– В этом что-то есть.

В воскресенье я разговаривал с бельгийским консулом и заключенным-бельгийцем. Он сидел за надувательство американской банановой компании. Консул обещал, насколько это возможно, оказать нам содействие и взял под свою защиту. Консул заполнил официальный документ по специальной форме, где говорилось о моем рождении в Брюсселе в бельгийской семье. Я поведал ему историю с монахинями и жемчугом. Консул был протестантом и о местных священниках и монахинях не знал ровным счетом ничего. Он немного был знаком с епископом. В отношении монахинь он посоветовал помалкивать. Это очень опасно. За сутки до нашего отъезда в Барранкилью консула поставят в известность.

– Вот тогда вы можете заявить об этом в моем присутствии, ведь у вас есть свидетели, если я вас правильно понял?

– Да.

– Но сейчас не делайте никаких заявлений: он вас снова может упрятать в это проклятое подземелье или даже убить. Золотые монеты – целое состояние. Их обменный курс не триста песо, как вы думаете, а все пятьсот пятьдесят. Большая сумма. Не вводите дьявола в искушение. Жемчуг – это другое дело. Дайте мне время подумать.

Я предложил негру бежать со мной и спросил, как, по его мнению, это дело следует обтяпать. При одном только слове «побег» негр весь посерел.

– Послушай, парень, даже не помышляй. Не туда идешь. А если затея провалится, тебя ждет медленная мучительная смерть. Ты только понюхал, что это такое. Подожди следующего раза – скажем, в Барранкилье. А здесь – просто самоубийство. Ты хочешь умереть? Ну и давай, только тихо. Во всей Колумбии не отыщется другой такой черной дыры, как в Санта-Марте. Зачем рисковать!

– Да, но здесь легче: стены невысокие.

– Парень, легче не легче, а на меня не рассчитывай. Не собираюсь не только бежать, но даже помогать отказываюсь. Даже разговаривать не хочу об этом.

И перепуганный до смерти негр ринулся от меня прочь, бросив напоследок:

– Ненормальный: такое в голову может прийти только сумасшедшему. И где? В Санта-Марте!

По утрам и днем наблюдаю за узниками-колумбийцами. Они выполняют тяжелую работу. У всех морды завзятых убийц, но чувствуется, что приручены. Страх перед карцером парализовал их волю. Четыре дня или все пять назад из черной дыры вывели парня по прозвищу Кайман. Ростом выше меня на голову. Имеет репутацию чрезвычайно опасного преступника. Я стал к нему подъезжать с разговорами. После трех или четырех совместных прогулок во дворе я сказал:

– Caimán, quieres fugarte conmigo? (Хочешь со мной бежать?)

Он посмотрел на меня, как на черта, и ответил:

– А при неудаче снова отправиться в то место, откуда пришли? Нет, спасибо. Я скорее убью родную мать, чем полезу туда.

Так закончилась моя последняя попытка склонить кого-нибудь к побегу. Я решил больше ни с кем не говорить на эту тему.

Днем на прогулке я повстречал начальника тюрьмы, проходившего мимо. Он остановился, посмотрел на меня и сказал:

– Как дела?

– Порядок, но было бы лучше, если бы я получил свои монеты.

– Зачем?

– Я бы смог нанять адвоката.

– Идем со мной.

Пришли в кабинет. Один на один. Начальник предложил мне сигару – уже хорошо. Сам поднес огонь – еще лучше.

– Если я буду изъясняться медленно, сможешь ли ты говорить со мной по-испански и правильно меня понять?

– Да.

– Хорошо. Итак, ты говоришь, что хочешь продать свои двадцать шесть монет?

– Нет, тридцать шесть монет.

– Ах да. И заплатить адвокату? Но нас ведь только двое, кто знает о твоих монетах?