Мотылек - Анри Шаррьер (2014)

В своем рассказе я опустил эпизод плавания по Марони. Я начал с морского путешествия на Тринидад. Описал семью Боуэн, их доброту к нам, процитировал замечание шефа полиции Тринидада: «Британские власти здесь не для того, чтобы судить о французской исправительной системе. Единственное, с чем мы не можем согласиться, так это с выдачей преступников Французской Гвиане. Поэтому мы вам и помогаем». Я рассказал о Кюрасао, отце Ирене де Брюине, о случае с мешком с флоринами и о Колумбии – как и почему мы там очутились. Затем несколько слов о моей жизни с индейцами. Майор слушал не прерывая. Он только попросил рассказать подробнее о моем пребывании у индейцев, его чрезвычайно заинтересовали некоторые детали. Потом я говорил о тюрьмах в Колумбии, особенно о подземелье в Санта-Марте, подтопляемом водой.

– Спасибо. Ваш рассказ прояснил кое-что для суда и определенно нас заинтересовал. Объявляется перерыв на пятнадцать минут. Однако я не вижу ваших защитников. Где они?

– У нас их нет. Прошу вашего разрешения на проведение собственной защиты и защиты моих товарищей.

– Вы можете это сделать. По положению это допускается.

– Спасибо.

Через четверть часа заседание трибунала возобновилось.

– Шарьер, – начал председатель, – суд разрешает вам вести собственную защиту и защиту своих товарищей. Однако мы вас предупреждаем, что суд лишит вас слова, если вы будете вести себя неуважительно в отношении представителя администрации. Вы можете защищаться совершенно свободно, но в рамках допустимых выражений. Вам предоставляется слово.

– Прошу суд отвести обвинение в преднамеренном покушении на убийство. Оно полностью неправдоподобно, и я покажу почему: в прошлом году мне было двадцать семь, а Клузио – тридцать лет. Мы только что прибыли из Франции и находились в хорошей физической форме. Мы били араба и надзирателей железными ножками от кроватей. И никто из четверых серьезно не пострадал. Мы не намеревались причинить им увечья, соблюдали осторожность. Мы просто хотели послать их в нокаут и этого добились. Инспектор, представляющий здесь сторону обвинения, забыл сказать, что железные ножки были обернуты в простыни, – может быть, он об этом и не знал. Таким образом, никакой опасности убийства не было. Суд, полностью состоящий из кадровых офицеров, легко может представить себе, что может сделать сильный человек, ударив другого по голове штыком, даже плашмя. Нетрудно также представить, что можно сделать железной ножкой. Мне хотелось бы обратить внимание суда на следующее обстоятельство: никто из четверых, подвергшихся нападению, не был отправлен в больницу.

Мы все приговорены к пожизненному заключению, поэтому, мне кажется, наш побег не столь серьезное преступление, его можно было бы рассматривать как таковое только в том случае, если бы мы имели недлительные сроки заключения. В нашем возрасте трудно свыкнуться с мыслью, что ты никогда не увидишь свободу и не будешь жить нормальной жизнью. Я прошу суд быть снисходительным ко всем троим.

Майор пошептался со своими коллегами, затем стукнул по столу деревянным молотком:

– Подсудимые, прошу встать.

Мы встали. Стояли, словно аршин проглотили. Ждали вынесения приговора.

Председатель заговорил:

– Суд отводит обвинение в покушении на убийство. Поэтому в этой части суд имеет право не выносить даже частное определение. Вы признаетесь виновными в преступлении, связанном с побегом. Преступление второй степени тяжести. Суд приговаривает вас к двум годам одиночного заключения.

И мы дружно сказали:

– Спасибо, майор.

А я добавил:

– Мы благодарим суд.

Багры, присутствовавшие на заседании суда и сидевшие в задней части комнаты, были ошарашены. Когда мы вернулись к нашим товарищам по камере, они были счастливы услышать такую новость. Никакой зависти. Напротив, даже те, кто получил на полную катушку, искренне поздравили нас с удачей. Пришел Франсуа Сьерра и крепко обнял меня. Он был в восторге.