Мертвые возвращаются? - Тана Френч (2010)

А затем, менее чем через две недели, бедный гранж-басист Чэд сделал ей предложение. Она с улыбкой приняла предложение, а потом, когда поднакопились деньги, сбежала — так далеко и так быстро, как только могла, и даже не оглянулась. Нет, тайный преследователь тут ни при чем, равно как и темная тень, поблескивающая в кустах заточенным лезвием. Все просто, как дешевенькое колечко.

Но на сей раз был ребенок: а это, как ни крути, пожизненная связь с его отцом — не здесь, так где-то еще. Ей ничто не мешало избавиться от ребенка, точно так же как она избавилась от Чэда, но не это главное. От одной только мысли о новых цепях ей хотелось биться о стенку. Вот действительно ужас. Отчаяние птицы, попавшей в силки. Зверя, угодившего в капкан.

У нее задержка, и она сравнивает цены на билеты. Где-то неподалеку затаился таинственный Н. Этот Н. либо капкан, пытающийся ее удержать, либо некий, но пока неясный мне выход.

Все разлеглись на полу гостиной перед камином, точно дети, роясь в старом чемодане, найденном где-то Джастином. Раф непринужденно скрестил ноги с ногами Эбби — очевидно, они помирились после утренней ссоры. На ковре стояли кружки, тарелки с имбирным печеньем и валялась всякая дребедень: щербатые стеклянные шарики, оловянные солдатики, половина керамической курительной трубки.

— Вот это да! — проговорила я, кладя куртку на диван и плюхаясь между Дэниелом и Джастином. — Что у вас тут?

— Так, разная ерунда, — сказал Раф. — Для тебя.

Он завел потертую заводную мышку и запустил ее по полу ко мне. Заскрежетав, она замерла на полпути.

— Лучше возьми это, — сказал Джастин, протягивая нам печенье. — Вкуснее.

Я взяла печенье в одну руку, другую запустила в чемодан и наткнулась там на что-то твердое и тяжелое. Потянула и вытащила деревянную коробку, довольно побитую. Крышку некогда украшала инкрустация из перламутра — причудливый вензель ЕМ, но от него мало что остаюсь.

— Вот так удача, — сказала я, открывая крышку. — Похоже на лучший в мире приз в игре «Тяни на счастье».

То была музыкальная шкатулка — покрытый патиной времени цилиндр, дырявая внутренняя обивка из голубого шелка. Но главное, секунду пожужжав, она заиграла мелодию «Зеленые рукава», старинную и нежную. Раф накрыл ладонью все еще вяло скрипевшую механическую мышь. Воцарилась долгая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Мы все слушали.

— Красиво, — тихо произнес Дэниел, закрывая шкатулку, когда мелодия закончилась. — Красиво. На следующее Рождество…

— Могу я взять ее к себе в комнату, чтобы слушать на сон грядущий? — попросила я. — До Рождества?

— Теперь тебе нужны колыбельные? — спросила Эбби усмехаясь. — Конечно, можешь.

— Как хорошо, что мы не нашли ее раньше, — сказал Джастин. — Она, должно быть, дорогая; вдруг нас заставили бы ее продать в счет уплаты налогов.

— Не то чтобы дорогая, — сказал Раф, взяв у меня из рук шкатулку и внимательно ее рассматривая. — Базовые модели вроде этой идут приблизительно по сто фунтов, а в таком состоянии намного дешевле. Моя бабушка их собирала. Целая гора шкатулок, на любой свободной поверхности. Казалось, они только и ждут, чтобы свалиться на пол и разбиться, если пройти мимо, громко топая. Бабулю это жутко злило.

— Прекрати. — Эбби пнула его по лодыжке. — Кому сказано, никаких воспоминаний.

Впрочем, это она так, для вида. По непонятным причинам — возможно, из-за той таинственной алхимии, что возникает между близкими людьми, — вся напряженность прошедших нескольких дней словно испарилась: мы вновь были счастливы вместе, касаясь друг друга плечами. Джастин поправил у Эбби задравшийся на спине джемпер.

— Впрочем, рано или поздно мы наверняка найдем в этом бедламе что-то ценное, — сказала та.

— И что бы ты сделала с деньгами? — спросил Раф. — Ну, появись у тебя несколько штук, скажем.