Мертвые возвращаются? - Тана Френч (2010)

— Они обращались с ней как с прокаженной, пока она наконец не выдержала, — заметил Раф. От меня не скрылось, как скривился его рот. — А Уильям, у которого нервы тоже сдали, уехал из города. Так что деревня наша свихнулась не сейчас, а давным-давно.

Дэниела передернуло.

— Грязная история, — произнес он. — Вот что это такое. Иногда мне кажется, что было бы куда лучше, если бы у дома не было прошлого. Хотя…

Он обвел взглядом комнату, полную пыльных, старых вещей, облезлые обои на стенах, мутное зеркало в конце коридора, в котором в открытую дверь смутно отражались мы трое.

— Правда, не уверен, что такое возможно, — добавил он, обращаясь, по всей видимости, к самому себе.

Дэниел легонько постучал кончиками пальцев по краю страниц, аккуратно положил их обратно в коробку и закрыл крышку.

— Мне даже толком ничего не известно о вас двоих, — произнес он, — хотя, думаю, на сегодня с меня достаточно того, что я знаю. Можете возвращаться к остальным.

— По-моему, во всей стране не осталось такой бумажки со словом «Гленскехи», которую бы я не видел, — произнес Сэм, когда я позвонила ему чуть позже. Голос у него был какой-то усталый и невнятный — эта нотка мне хорошо знакома, я называю ее «канцелярская усталость», — и вместе с тем довольный. — Теперь я знаю о ней даже больше, чем нужно, и у меня есть три парня, которые соответствуют твоему описанию.

Я, упершись ногами в ветви, сидела на моем дереве. Ощущение того, что за мной наблюдают, обострилось невероятно. Хотелось, чтобы этот кто-то или что-то каким-то образом напугал, проявил себя. С Фрэнком я советоваться не стала, и, Боже упаси, с Сэмом тоже. Тем более что, насколько я могла судить, у меня просто разыгралось воображение — повсюду мерещился призрак Лекси Мэдисон и таинственный убийца. А это, как вы понимаете, нечто такое, о чем лучше не говорить вслух, особенно другим людям. Днем я была точно уверена: мне не дает покоя воображение, не без помощи кое-какой местной живности. Куда труднее приходилось по ночам.

— Лишь трое? Из четырехсот душ?

— Гленскехи вымирает, — отозвался Сэм. — Примерно половине здешнего населения перевалило за шестьдесят пять. А немногие ребятишки, как только подрастут, сразу собирают свои вещички и уезжают в Дублин, Корк, Уиклоу или еще куда-нибудь, где жизнь бьет ключом. Останутся лишь те, у кого ферма или другое семейное дело. В деревне менее трех десятков молодых мужчин в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Я исключил тех, что ездят на работу в город; безработных; тех, что живут одни, и тех, кто может при желании отлучиться в течение дня; тех, кто работает в ночную смену или в одиночку. В результате осталось лишь трое.

— Боже… — прошептала я.

Вспомнился старик, ковылявший по безлюдной улице, усталые дома, где лишь в одном окне шелохнулась тюлевая занавеска.

— Думаю, для тебя это уже шаг вперед. По крайней мере у этих троих есть работа. — Я услышала, как он переворачивает лист. — Ага, вот они, мои хорошие. Деклан Бэннон, тридцать один год, владеет небольшой фермой на окраине Гленскехи, женат, двое детей. Джон Нейлор, двадцать девять, живет в деревне с родителями, работает на ферме у другого хозяина. И наконец, Майкл Макардл, двадцати шести лет, живет с родителями, в дневное время работает на заправке на Ратовенской дороге. Ни у одного никаких известных нам связей с Уайтторн-Хаусом. Ну как, хотя бы одно имя говорит тебе что-нибудь?

— Навскидку — нет, — ответила я, едва не свалившись с дерева.

— Понятно, — философски произнес Сэм. — Я так и думал.

Я почти не слушала.

Джон Нейлор. Наконец-то! Его имя начинается с буквы Н.

— Который из них тебе больше всех приглянулся? — спросила я и приготовилась выслушать, что скажет Сэм.

Из всех известных мне детективов Сэм лучше других умеет притворяться, будто что-то забыл. Кстати, вы даже не представляете: порой это бывает очень полезно.