Мертвые возвращаются? - Тана Френч (2010)

— Спасибо, детектив, — сказала я Фрэнку. — Спасибо за все, что вы для меня сделали.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Рад был познакомиться, — ответил он. — Вы, главное, не волнуйтесь, мисс Мэдисон. Мы его поймаем.

Ловким движением Фрэнк вытащил из гнезда чемодана ручку и протянул мне. И я потащила чемодан за собой по эспланаде — туда, где на ступеньках крыльца меня уже ждали те четверо.

Никто из них так и не пошевельнулся. Стоило мне подойти ближе, как меня словно ударило током — прямые спины, слегка вздернутые подбородки. Чувствовалась в этой четверке напряженность словно струна, которую перетянули. А вокруг — звенящая тишина. Лишь колесики моего чемодана громыхали по камешкам эспланады. Да что там — строчили пулеметной очередью!

— Привет! — произнесла я, когда наконец дошла до крыльца, и посмотрела на них снизу вверх.

В какой-то момент мне показалось, что ответа не будет, что меня уже раскусили. Затем Дэниел сделал шаг вперед, и картинка тотчас задрожала и рассыпалась. На лице Джастина проступила улыбка. Раф выпрямился и поднял руку, чтобы мне помахать. Эбби бросилась вниз по ступенькам и обняла меня.

— Эй, привет! — воскликнула она смеясь. — Ну вот ты и дома.

От ее волос пахло ромашкой. Я отпустила чемодан и тоже ее обняла. Странное это было чувство, как будто я касалась человека, сошедшего со старой картины. Господи, оказывается, у Эбби тоже есть лопатки, как и у меня. Дэниел приветствовал меня серьезным кивком и слегка взъерошил мне волосы. Раф схватил чемодан и, стуча колесами по ступенькам, потащил наверх. Джастин долго хлопал меня по спине, а я стояла и радостно смеялась. Я даже не слышала, как Фрэнк завел мотор и уехал.

«Я уже бывала здесь раньше», — первое, что я подумала, переступая порог Уайтторн-Хауса. Эта мысль, словно гром литавр, встряхнула меня, заставила расправить плечи. По идее все здесь было мне знакомо — страшно представить, сколько часов я провела, разглядывая фотографии, прокручивая видеоклипы. Но дело не только в этом. Запах — старого дерева и чайной заварки, с едва уловимой ноткой лаванды. А еще полосы солнца на поцарапанных половицах и легкое эхо наших шагов на ступеньках лестницы, которое затем, словно шепот, разносилось по коридорам. В общем, ощущение было такое — только не подумайте, что меня оно радовало, — наоборот, в мозгу тотчас вспыхнула красная лампочка опасности, — что я вернулась домой.

Начиная с этого момента весь вечер превратился для меня в размытую карусель: цвета, голоса, лица, вещи — все слилось в некую пеструю круговерть и резало глаза. Плафон на потолке, треснувшая фарфоровая ваза, табуретка перед пианино, блюдо с апельсинами, топот ног по лестнице, чей-то веселый смех. Пальцы Эбби, короткие, но сильные, на моем запястье, когда она вела меня по камням внутреннего двора позади дома. Кованые металлические стулья. Древние плетеные качели, которыми играет ветер. Необъятный газон, протянувшийся до высокой каменной стены, скрытой деревьями и плющом. Тень птицы, промелькнувшая по брусчатке. Дэниел помог мне закурить — пригнувшись так низко, что мы едва не касались друг друга головами, загородил ладонями пламя спички. После невыразительной записи звук голосов оглушил меня подобно набату; глаза, казалось, грозили оставить на моей коже ожоги. Бывает, я до сих пор просыпаюсь от того, что слышу рядом с собой голос кого-то из них, словно перенесшийся из того дня.

— Эй, выходи на улицу, — кричит Джастин, — вечер просто чудный!

Или:

— Нам надо решить, что делать с огородом, но мы хотели сначала дождаться тебя, а уж потом… — Это Эбби. — Как ты думаешь?..

Но стоит проснуться, как их нет.