– Естественно, не мог, но поддался. Ключом к пониманию произошедшего стало то, что я напрочь забыл о том, что заставило меня принять решение. Моя служба безопасности…, хотя ладно, это сейчас не так важно. В общем, расследование этого дела я поручил безопасникам министерства обороны. Они привлекли лучших психоаналитиков и проанализировали мои решения за последние пятнадцать лет в сотнях различных ситуаций, причем не с точки зрения их адекватности, а с позиций механизма их принятия. Они разбирались, в каких случаях я принимал руководство или контроль на себя, а в каких делегировал полномочия другим, как выбирал этих других, в каких сферах и в какой мере лично участвовал в принятии ключевых решений. Возились они довольно долго, но в итоге создали компьютерную модель принятия государственных решений маршалом Тобольским. Я специально не дал им информацию по нескольким своим решениям, чтобы потом иметь возможность оценить качество работы этой модели. Эти ребята свой хлеб едят не зря, во всех случаях их прогноз был верен. Ну а потом они загрузили в модель то мое решение, ради проверки которого все это и затевалось, и выяснилось, что вероятность его принятия мной без постороннего воздействия не превышает трети процента. По их оценкам я с примерно равной вероятностью должен был сделать командующим Нельсона или Бронштейна. Дальше было тщательнейшее обследование с применением гипнодинамических методов, которое показало, что я подвергся гипновнушению. В это сначала никто верить не хотел, поскольку общеизвестно, что хотя такое внушение возможно и широко используется в медицине, но работает оно только при наличии доброй воли пациента и отсутствия сопротивления с его стороны. А меня ведь на это сопротивление еще и специально тренировали… Но потом появилась версия, что как раз в беседе с дочерью я вполне мог подвергнуться такому внушению, ведь я не ждал от Виктории никаких враждебных действий, внимательно ее слушал и верил в искренность ее слов, а способности к гипновнушению у нее, как оказалось, имеются.

– А что она сама говорит по этому поводу?

– Она ничего необычного в нашей беседе не помнит. Но это следует только из моих осторожных расспросов. Следователей я к ней не допустил, хоть они и рыли землю рогом. Я до сих пор не верю, что она могла сделать это намеренно, и я не хочу, чтобы у нее возникла мысль, что я хоть в малейшей степени подозреваю ее в предательстве, так что допрашивать ее не будут.

– Но как же в таком случае узнать правду, господин президент?

– Через несколько минут я познакомлю вас с дочерью, майор. Мы посидим какое-то время вместе за чаем с имбирным печеньем, а потом я вас покину. Дела государственные, знаете ли, не терпят отлагательства. А вы, майор, погуляете с Викой по парку и поговорите с ней. Рассказывать ей можете все, что хотите, но так, чтобы и она рассказала вам, откуда в ее голове возникла идея, что ее папа не просто знающий политик, а еще и гениальный флотоводец.

– И вы считаете меня лучшим кандидатом для такой беседы, господин президент? – искренне удивился я.

– Вы молоды, майор, но при этом неплохо знаете людей и отлично соображаете. Я бы мог привлечь к этому Нельсона или Баррингтона, но это бы имело несколько иной эффект. Да и еще один факт может сыграть важную роль, – усмехнулся Тобольский, – приглашая Вику на эту встречу, я обещал познакомить ее с человеком, благодаря которому ее папа вернулся домой живым.

* * *

Виктория Толбольская-Ржевская оказалась красивой женщиной лет тридцати пяти. Открытое лицо, приятная улыбка, минимум косметики, строгий брючный костюм и смешинка во взгляде. Мне такие типажи всегда нравились. Отчасти такой в тридцать пять должна бы стать и Инга, но в наше время загадывать так далеко как-то не принято.

– Здравствуйте, Игорь, – ответила дочь президента на мое приветствие и изящно устроилась на придвинутом к столику диванчике, – это правда, что вы вытащили моего папу из большой неприятности?