Было предельно ясно, куда клонит сеньора Белладонна, но поддаться на шантаж – все равно что написать собственноручное признание. Я себе такого позволить не мог, при этом не стал и пытаться скормить собеседнице байку о поддельной татуировке; с Адалинды станется проверить мои слова или даже направить официальный запрос в Сияющие Чертоги. А там и до камня на шее недалеко. У меня не имелось ни малейших шансов отрастить жабры и научиться дышать под водой, так что я приподнялся и провел пальцем по расчертившей торс белой полоске шрама.

– Мое эфирное тело было рассечено на две части. Ангельская звезда блокирует лишь одну его часть, вторую клеймо не затрагивает. Хоть я об этом предпочитаю не распространяться, но кое-какие способности у меня сохранились.

Сеньора Белладонна бросила волшебную палочку под ноги и задумчиво сощурилась.

– Это бы все объяснило, Филипп, но эфирное тело – не червяк, которого можно рассечь надвое и получить двух червей. Это суть душа. Она у человека одна. Невозможно ее разделить. Так не бывает.

– Вздор! – отрезал я. – Бывает, и я живое подтверждение тому!

Как на грех, вспомнились шуточки маэстро Салазара о ревенанте, и голос мой некстати дрогнул, но маркиза не обратила на это внимания и покачала головой.

– Боюсь, ты не развеял опасения на свой счет, дорогой. И моя прямая обязанность сообщить о них руководству…

В обычных обстоятельствах испуг выдала бы покрывшаяся испариной кожа, да только сейчас я и без того был мокр, поэтому беспечно рассмеялся.

– О, подозрения – вещь обоюдоострая, дорогая моя Адалинда! Лично я подозреваю, что ты с самого начала знала о кровавых ритуалах, но ничего не предпринимала, пока жизнь в твоей дочери поддерживалась за счет сарцианок. Кому какое дело до малолетних язычниц? Ты забеспокоилась, лишь когда ведьма начала похищать горожанок и возник риск разоблачения. Вот и попыталась направить расследование в нужное русло.

На миг появилось опасение, что перегнул палку, до того побелели стиснутые в кулак пальцы Адалинды, но та пересилила себя и ограничилась недоброй улыбкой.

– Как тебе такая история? – поинтересовался я. – Уверена, что подобный доклад положат под сукно? Думаешь, в столице у тебя нет недоброжелателей? Ты можешь испортить мне жизнь и загубить карьеру, но и сама не застрахована от подобного исхода.

Сеньора Белладонна несколько невыносимо долгих мгновений сверлила меня немигающим взглядом, затем стряхнула оцепенение и рассмеялась.

– Филипп, не переоценивай свою значимость! На лошадях клейма Вороных жеребцов, эта рота рейтар сейчас расквартирована в Риере. Здесь они не по приказу маркграфа, на это их подбил кто-то влиятельный и богатый. Подозреваемых не слишком много, я разберусь с этим делом и сама!

О шантаже и угрозах речи уже не шло, так что нервное напряжение понемногу начало отпускать. Ничего, мы еще поторгуемся…

– Адалинда! – в тон собеседнице произнес я, подставил голову под струйку лившейся с высоты воды и лишь после этого продолжил: – Ты не стала бы строить козни против коллеги по просьбе человека со стороны. Это был кто-то обладающий немалым влиянием из столичного отделения, но точно не канцлер. У меня есть определенные подозрения на этот счет, но нет уверенности. И взамен я не просто назову имя, но дам уверенность. А это дорогого стоит.

Сеньора Белладонна презрительно фыркнула.

– Ты блефуешь!

– Вовсе нет. Вскрываемся?

Адалинда после недолгой паузы кивнула.

– Ты первый.

– Твой благоверный, – не счел я нужным и дальше тянуть время.

– Гепард, – прозвучало в ответ.

Мы уставились друг на друга, обдумывая услышанное.

Гепард! Какая честь! Палки в колеса мне вставлял Герберт вон Бальгон, граф Мольке, – самый молодой, но отнюдь не обделенный влиянием вице-канцлер Вселенской комиссии по этике!