– Эй, чернявый…

Микаэль не стал дожидаться продолжения, сжал руку в кулак и выставленным вперед большим пальцем ткнул громилу в глаз, не слишком сильно, зато быстро и точно. Бугай взвыл и зажал лицо ладонями, а бретер с довольным оскалом взялся за рукоять шпаги. Я распахнул плащ, демонстрируя перевязь с пистолями, и подвыпившие мордовороты нехотя вернулись за стол.

От греха подальше хозяин велел нести наш ужин в комнату, и там маэстро Салазар первым делом осмотрел дверь.

– Хлипковата, – заключил он. – Парой ударов вынесут. А если обрубком бревна приложат, так и с первого.

Я пожал плечами и вытащил из чехла мушкет.

– Придется дежурить, – после отошел к окну, приоткрыл ставень и посмотрел во двор. – Отсюда и конюшню видно. Хоть лошадей не уведут.

– Стрелять будем? – забеспокоился Уве.

– Ты не будешь. Ты будешь спать. Мы с маэстро вдвоем покараулим.

Микаэль испустил тягостный вздох, но оспаривать распоряжение не стал и уселся на один из набитых соломой тюфяков.

– Тогда давай ложиться.

– Поужинаем и ляжем.

2

За ночь нас никто не побеспокоил, да и вообще гомон гуляк затих почти сразу с наступлением темноты. Местные пьянчуги расползлись по домам, приезжие улеглись спать. Встали мы ни свет ни заря, позавтракали и с рассветом отправились в путь. Мушкет я хоть и убрал в чехол, но держал его под рукой. В нищей провинции четыре коня, добротное платье и оружие были настоящим богатством, и кметов от необдуманных шагов останавливало лишь то самое оружие. Да и сеньоры, мало чем отличавшиеся от собственных смердов, провожали нашу компанию столь алчными взглядами, что поневоле начинало зудеть меж лопаток. Так и казалось, что вот-вот из кустов прилетит арбалетный болт, а следом полезут мужички с топорами и вилами, и начнется потеха.

Но нет – тронуть нас никто так и не решился. Отчасти благодарить за это стоило упражнявшегося с жезлом Уве. К колдунам обитатели подобного захолустья, в отличие от циничных бюргеров, относились с едва ли не суеверным ужасом. К тому же, если в здешних глухих краях и промышляли работники ножа и топора, лучше любых ухищрений и предосторожностей нас хранила разыгравшаяся непогода. Дождь лил, лил и лил. Не слишком сильно, зато безостановочно.

По несколько раз на дню мы останавливались дать отдых лошадям, обычно устраивали привал в шалашах и землянках пастухов, а вот ночевать старались в деревнях и тщательно выспрашивали местных обитателей о населенных пунктах, мимо которых должен был пролегать наш дальнейший путь. К сожалению, мало кто из кметов свободно владел североимперским, и зачастую приходилось объясняться на языке жестов, а это отнюдь не способствовало лучшему пониманию собеседников.

Заплутали уже на севере империи, к коему относились княжества, марки, графства, церковные земли, вольные и коронные города и рыцарские лены, расположенные на землях Айверг и Хомверг. В окрестностях захолустного городишки Лангенкомхен, где и намеревались провести грядущую ночь, мы то ли пропустили нужный поворот, то ли свернули на развилке не туда, и во второй половине дня дорога совершенно неожиданно завела в болота, а после и вовсе уперлась в разбухшую от дождя речушку. Из земли там торчали полусгнившие бревна, некогда служившие опорами моста, а от настила не осталось и следа – не иначе его смыло паводком. Лезть в мутную бурную воду, которая несла мусор и немалых размеров коряги, представлялось откровенным самоубийством, но и поворачивать назад тоже нисколько не хотелось.

– Как-то же они здесь переправляются! – нахмурился Микаэль, которому до чертиков надоели наши блуждания под сыпавшей с неба моросью. Мой подручный уже второй день был трезв как стеклышко и безмерно по этому поводу зол.

– А переправляются ли? – усомнился я.