Два с половиной человека - Екатерина Дибривская (2021)

Глаза привыкают к темноте, и слух обостряется. Мы стоим вплотную друг к другу в тесном помещении, предназначенном, скорее всего, для гардеробной. По крайней мере, от этом намекают полки и перекладины с вешалками.

Ангелина морщится и тихонечко чихает, утыкаясь в мою грудь.

– Прости. – шепчет она еле слышно.

– Здесь действительно пыльно, – отмахиваюсь я.

– Не за это, Власов, – Гелька закатывает глаза. – За то, что не сказала тебе. И что не хотела тебя сюда вести. Я правда думаю, что стоит вернуться завтра и проследить внутри и снаружи…

– Я знаю. Просто хотел убедиться…

– Что я не играю против тебя? – понимающе улыбается Власова с лёгкой грустью.

Всё-то она понимает! Я отвожу взгляд.

– Ты вела себя подозрительно. Ничего личного.

– Я пытаюсь помочь тебе, Ярик. Я хочу, чтобы твоя дочь скорее вернулась домой.

– Ты должна была поставить меня в известность…

– Я не была уверена, ясно? – огрызается она. Совершенно неожиданно для меня. – Что я должна была сделать? Дать тебе очередную ложную надежду?!

В её глазах застывают слёзы, а я вдруг вспоминаю брошенную ею фразу. Там, в туннеле, Ангелина сказала, что понимает, каково это – матери лишиться ребёнка.

– Что случилось, Гель? – наклоняюсь ближе к её лицу, заглядывая в глаза. – Что с тобой случилось? Почему ты сорвалась сюда? Почему сбежала от Гриши Румынского?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– С чего ты взял..? – поджимает она дрожащие губы.

– Повстречал как-то на дороге Витю Абросимова, перекинулись парой фраз, – объясняю ей свою осведомлённость, чтобы не надумывала лишнего.

– Витюша, – выдыхает она. – В каждой бочке затычка.

– Пробивной, – не соглашаюсь с ней. – Подполковник теперь.

– Ты тоже подполковник, – хмыкает Геля. – Недолго Абросимову радоваться пришлось, что Власова обскакал по званиям.

– Чёрт с ним, с Витюшей. Меня интересует, что с тобой, Гель.

– Ярик, это не важно. Сейчас нам надо найти твою дочь. Вот, что действительно важно.

– Мне и ты важна. Ты же знаешь, что я не успокоюсь, так просто скажи.

Ангелина упрямо вскидывает подбородок, но всё же начинает говорить:

– Когда ты решил поставить окончательную точку в наших отношениях, я пришла к Грише. Он давно окучивал меня… Но я не изменяла, правда, – быстро добавляет она. – Теперь уже всё равно, да?

– Почему же? Мне приятно знать, что ты не навесила мне рога размером с целый комитет, как утверждал Абросимов, – усмехаюсь я.

Прислушиваюсь к звукам включённого телевизора, доносящимся снизу, и киваю Геле, чтобы продолжала.

– В общем, у нас закрутился роман. Я влюбилась, Ярик. Просто бессовестно влюбилась, так счастлива была! Когда узнала о задержке, сразу бросилась к Грише. Я была уверена, что он порадуется. А он сказал: «Ну ты же не уверена? Зачем даёшь ложную надежду? Узнай наверняка, а потом решим, что делать.» И в тот же день поехали на задержание… А там… я оступилась, полетела с лестницы. У меня открылось кровотечение, ребёнка не удалось спасти. Неделю я лежала в госпитале, рыдала в подушку. А Гриша даже ни разу не навестил, хотя сам отправил меня с опергруппой. После выписки мне поступило предложение о переводе сюда, на место Николаева. Я не планировала ехать, не хотела вторгаться в твою жизнь, но… Зашла к Румынскому. Он усиленно делал вид, что мы чужие друг другу люди. Я спросила напрямую. Он ответил: «Я никогда не планировал ничего серьёзного, Ангелина Анатольевна. Мне было лестно, что жена лучшего следователя и первая красавица комитета ходит в моих любовницах.» Я спросила, а как же наш ребёнок. На что он мне ответил: «Плод – дело наживное. Подлечишься, найдёшь себе мужика да родишь.»