Два с половиной человека - Екатерина Дибривская (2021)

– Вы же понимаете, что обсуждать своих девочек, мамочек, которых курирую, я просто не могу, не по-человечески это, – сразу же говорит мне она, едва выслушав о цели моего визита.

– Во-первых, меня не интересуют все ваши клиентки, только одна. Во-вторых, беседуем мы без протокола, и вы не будете фигурировать в материалах дела. Это касаемо вашей репутации, – с секунду я перевожу дыхание, решаясь, и добавляю: – В-третьих, я, хоть и лицо официальное, но пришёл к вам, в первую очередь, как частное лицо. Дело в том, что некоторое время назад вы работали с Маргаритой Тумановой…

Стоит мне произнести имя девушки, как женщина поджимает губы. Реакция, скажем прямо, неоднозначная.

– Так вы из-за неё пришли? Из-за Тумановой? Так я и знала, что начнёте вынюхивать…

– А есть что? – с усмешкой спрашиваю у женщины, хотя на деле мне совсем не смешно.

Неужели, Ритка настолько чем-то насолила Марине Семёновне, что одно упоминание о ней вызывает в специалисте специфического профиля перекошенное лицо? Но следующие слова доулы заверяют меня в обратном:

– Рита – чудесная девочка, молодая, конечно, но многим бы зрелым у неё стоило поучиться. Всегда беспрекословно выполняла предписания, не отлынивала от растяжки и других упражнений. Очень хотела родить свою дочку правильно, помочь малышке безболезненно появиться на свет.

– У неё были проблемы?

– Токсикоз сильный, угроза выкидыша. Яков Наумович наблюдал Туманову на дому, ей был предписан постельный режим. Сиделка при ней была, витамины, препараты через капельницу. Потом легче стало. Но она и тогда в консультацию ездила нечасто. Могли себе позволить. Рита, пожалуй, только на узи и ездила.

– А Яков Наумович – это профессор Эндльман?

– Да, он, – кивает женщина. – Светлая голова, золотые руки. Ни одного ребёнка не упустил, ни одной роженицы не потерял более чем за сорок лет врачебной практики. Сейчас таких врачей уж и нет.

– А Эндльман?

– Он скончался от обширного инфаркта два месяца назад. Такая потеря!

– Да, – протягиваю я.

Вот почему бы сразу не сказать, что врача нет в клинике по причине смерти? А то заладили: нет такого сотрудника, нет такого сотрудника! Впрочем, и на это быстро находится ответ. Стоит мне только высказать недовольство по поводу регистратуры клиники, как доула просвещает меня:

– А Яков Наумович и не числился никогда в числе сотрудников. У него давно свой кабинет частной практики. Он иногда консультировал тяжёлые случаи, ну и сотрудничал с клиникой по более углублённым обследованиям своих пациентов. Поэтому Рита и приходила иногда в консультацию.

– А вас с ней свёл Яков Наумович?

– Нет, мы с Маргаритой познакомились в клинике. Она смотрела брошюры, я спросила, не нужна ли ей помощь. Мы разговорились, и её заинтересовали альтернативные варианты клинических родов.

– Для неё это не опасно, учитывая проблемы в начале беременности?

– Нет, кризис миновал уже давно. Ни Яков Наумович, ни я не видели препятствий для домашних родов. Вы поймите, в какой-то мере роддом это конвейер. Там всё зависит от бригады, от времени, от количества рожениц. Домашние роды, как правило, проходят мягко и неторопливо. Главное, чтобы рядом был профессионал, который заметит вовремя осложнения процесса, тогда проблемы маловероятны.

– Но не исключены, – подвожу я итог.

– Если так судить, они и в больнице с бригадой врачей не исключены, – улыбается Марина Семёновна. – У вас ведь не праздный интерес?

– Вы слышали, в чём обвиняют Маргариту?

– Только глухой не слышал, – кивает она. – Но все равно бы увидел в новостях. Только чушь это. Рита слишком хотела этого ребёнка, она не стала бы никого убивать, зная, что их разлучат после родов.

– Если бы она вдруг вышла на связь и попросила у вас помощи…

– Я не стану сдавать глубоко беременную женщину, женщину в родах, если вы подразумеваете этот вариант, – вспыхивает Марина Семёновна, и я почти счастлив.