Мак огляделся. Теперь, когда внутренности избушки были освещены, дверь можно было и закрыть, загородиться от темного и мрачного ночного леса. На внутренней стороне двери обнаружился обычный засов, на который Мак и заперся. Помещение было почти пустым. В центре на полу чуть выступал большой металлический обод в три шага поперек. Внутри круга на деревянном полу выделялись два металлических блина. Мак догадался, что это и были те самые ноги, на которых поднималась избушка, а обод был верхней частью большой шестеренки, скрытой под полом. В углу стояла железная печь, за решеткой внизу догорал огонь, сверху шипел закрытый котел, от которого шли по сторонам и вниз толстые трубки. Каким-то образом голосовая команда оживила печь, и пар из котла провернул механизм поворота. Чудо, что сработало после многих лет бездействия. Больше в комнате ничего особенного не было, пара табуретов, широкая лавка у стены, на которой можно было лечь, да небольшой дубовый стол. Кое-где из стен торчали оборванные провода, но никаких остатков приборов или других механизмов не было. Те, кто оставил это место, тщательно все убрали.

– Какое странное забытое место, – произнес Мак, усаживаясь за стол, доставая нож и выкладывая из мешка хлеб.

«Раньше тут сидел наблюдатель. Потом за ненадобностью это все забросили, а затем и забыли».

– А как внутрь холма войти, тут же нет других дверей?

«Изба разворачивалась и вставала дверью к проходу. Но тебя туда пока не пропустит система».

– Наверное, не стоит и спрашивать, кто такая Система?

«Считай пока, что это фея-охранница. Ты же не хочешь просидеть в холме двадцать лет?»

– Нет уж, хорошо, что она за стеной. Тут тихо, сухо, тепло. Переночую, и завтра дальше пойдем.

Поев, Мак убрал все обратно в мешок и лег на скамью. Свет и шуршание бабочек в банке ему не мешали. Он лег на бок, подсунув куртку под голову, и быстро заснул. Ночью ему снились имперские шагоходы, пыхтящие паром и дымом и наступавшие на тонкую цепочку республиканских бронеходов. Шипели и бумкали паровые пушки. Свистели пули, вылетающие в облаках пара из паровых пулеметов. Противники медленно сближались, то одна, то другая машина останавливалась в клубах огня и дыма, взрывались паровые машины и боекомплект, разбегался во все стороны экипаж… Чем закончилась битва, Мак так и не узнал, внезапно проснувшись. Бабочки в банке собрались на ее дне, свет заметно потускнел.

Мак подошел к двери и открыл ее, запуская внутрь свежий утренний бодрящий ветерок. Снаружи уже было светло, солнце вставало, лес шумел птичьими песнями, поскрипываниями, шорохами и шелестом листвы. Мак взобрался на табурет и повернул банку в обратную сторону. Уставшие за ночь бабочки сорвались с места и улетели в прикрепленную сверху трубу.

«Это ты сам догадался?» – спросил вдруг шар.

– Они же где-то живут днем, – ответил Мак. – Я подумал, будет правильным их отпустить. Да и нам пора дальше.

Мак вышел из избушки на поляну, закрыл за собой дверь.

– Так это все осталось после Большой войны?

«Нет, это место построили гораздо раньше!»

– Что ж, спасибо этому дому, пойдем к другому!

«Ты ничего не забыл?»

– А что не так?

«Надо избу на место поставить! Скажи: встань, изба, по-старому, как мать поставила!»

– Придумают же тоже, – поразился Мак, но послушно повторил.

Избушка закряхтела, лязгая металлом, приподнялась, ноги вытянулись, домик крутанулся вокруг своей оси и опустился обратно в выемку на склоне, скрывая стену с дверью.

– Все, можно идти? – спросил Мак. – Я помню, где дорога, сам найду, не надо меня опять в яму вести…