Следы в Крутом переулке - Валерий Винокуров, Борис Шурделин (1989)

— Итак, мы четверо — это мы четверо и есть, — пожалуй, впервые за эти дни лоснящееся лицо Мукимова стало решительным и сосредоточенным. — Роль командира мы решили поручить вам, Святослав Владимирович, действия Олеся Щербатенко повторит моряк Гриша, Антоши Решко — наш дорогой доктор, а умерших наших друзей, — Евгения Бездольного и Валерия Фогеля — вот эти двое молодых людей, — показал он рукой в сторону Чергинца и Елышева. Потом добавил: — Валерка и Женя были как раз в вашем возрасте тогда, но даже до тридцати не дожили, в сорок пятом вернулись из-под Праги, один без ног, другой с двадцатью осколками в теле. Два-три года еще протянули по госпиталям.

— Помолчим минуту, помянем, кого нет с нами, — вдруг произнес хриплым голосом Баляба.

Я впервые услышал его голос. О чем он думал, когда шел сюда вдоль Днепра, тяжело вдыхая сырой воздух с реки? Наверное, останавливался передохнуть и молча смотрел на реку, поглотившую его и их прошлое, может быть, самое высокое, что они знали в своем прошлом. «Куда унесла черная вода лепестки тех алых роз, что бросил в Днепр Мукимов?» — почему-то подумал я.

И так в тишине прошла минута. Пока не раздался откуда-то издалека свисток речного буксира.

Мелентьев стоял рядом с Чергинцом и, когда свисток буксира нарушил тишину, сказал Сергею:

— Как ты можешь судить нас? Может, каждый из нас втайне жалеет, что не погиб со всеми?

— Извините, Иван Дементьевич, — прошептал Сергей.

Гурба стоял рядом с Малыхой.

— Я думал сейчас о твоих родителях, Гриша, — Я тоже.

Баляба стоял рядом со мной. И молча, исподлобья смотрел вниз на реку.

Мукимов стоял рядом с Приваловым.

— С чего начнете, Фархад Мукимович? — спросил прокурор.

— С высадки. Итак, представьте себе все, что там, внизу, за бурьянами пристал наш каюк. Не успели мы подняться сюда, как услышали стрельбу на северной и восточной сторонах нефтебазы, то есть там, куда подошли те две группы. Мы же находимся с южной стороны. Не отдельные выстрелы, а сумасшедшая стрельба. Сразу стало ясно, что обе группы нарвались на охрану. И явно усиленную. Как мы и предупреждали командира.

— Кто это — мы? — спросил Привалов.

— Антоша Решко, — Мукимов показал на меня, — и я. Он — по связи с городом, я — по логике.

…Услышав стрельбу, командир Волощах сразу все понял.

— Он посмотрел на меня и до крови закусил губы, — сказал Мукимов. — Как думаешь, Миша, он сразу все понял?

Гурба утвердительно кивнул.

…Волощах приказал Решко, Гурбе и Щербатенко следовать за ним, попытаться помочь группе, заходившей с востока, с реки, а остальным под командованием Мукимова продолжать по плану движение вдоль южного забора нефтебазы.

Привалов, Малыха, я и Гурба отошли в сторону. Остальные стали взбираться на склон холма, по которому мы спускались, когда подъехали сюда.

— А мы что должны делать, Михаил Петрович? — спросил я.

…Командир с тремя партизанами прошел не больше сотни метров вдоль восточного забора — между забором и рекой, когда понял, что приблизиться к той группе партизан не удастся: узкую полоску суши простреливал немецкий пулемет. Волощах дал команду Решко и Щербатенко возвращаться назад, к Мукимову, Гурбе оставаться на месте и ждать его ровно пять минут, а сам исчез в темноте, в направлении реки.

Мы с Малыхой пошли вверх по склону, вслед за остальными нашими. А Привалов спросил:

— Михаил Петрович, что же, по-вашему, решил сделать командир?

— Я писал в отчете, что он хотел приблизиться к той группе, чтобы дать приказ отступить и попробовать вновь на каюке уйти в плавни. Он же знал, что без его приказа они не отступят. Погибнут, но не отступят. Так ведь и вышло. Через несколько минут он дал мне знак белой ракетой догонять Мукимова, не ждать его больше. Ракета взлетела со стороны реки, поэтому я думаю, что он решил подобраться к каюку с воды. Но я сразу не ушел, еще столько же минут ждал его. А потом поспешил к своим.