Кухтеринские бриллианты - Михаил Черненок (2018)

— Сейчас мне деваться некуда…

Антон посмотрел на часы — время приближалось к рассвету, но за окном цепко держалась ночная темень. Из соседней комнаты по-прежнему доносился глухой голос Славы Голубева. Вот-вот должна была подъехать из райцентра оперативная группа, вызванная по телефону. Антон только было подумал, не провести ли до приезда оперативную очную ставку Глухова с Калагановым, но в это время послышался шум автомобильного мотора. По окнам резанул яркий свет фар. Следом за первой сразу подошли еще две машины и остановились у колхозной конторы.

На крыльце затопали сапогами, послышались голоса. В председательский кабинет вошли подполковник Гладышев, начальник следственного отделения и прокурор района со следователем Петей Лимакиным.

— Где второй кладоискатель? — увидев одного старика Глухова, быстро спросил подполковник.

— В соседней комнате, Голубев допрашивает, — ответил Антон. — Привести?…

Гладышев посмотрел на прокурора, словно спрашивал у него совета. Прокурор утвердительно кивнул.

Калаганов вошел в кабинет сгорбленным, усталым стариком, выглядевшим значительно старше своих пятидесяти трех лет. Его усадили подальше от Глухова, напротив. Положив на колени поврежденный кистевой протез левой руки, он уставился тусклым взглядом в темное окно, как будто не видя никого из присутствующих. Смуглое до черноты лицо с лохматыми густыми бровями словно окаменело.

— Что, кладоискатели, доискались? — строго спросил подполковник.

Глухов повернулся к нему:

— Сколько вор ни ворует, тюрьмы не минует.

— Заткнись!.. — хрипло оборвал Калаганов.

Глухов поднялся со стула во весь свой могучий рост, нервно дернул рыжей бородой и заговорил отрывисто, со злостью:

— Нет, друг ситный!.. Теперь мне рот не заткнешь. Теперь терять мне нечего, молчать и гнуться перед тобой не буду…

Подполковник усадил Глухова на место, тихо посоветовался с прокурором и приказал увести Калаганова. Конвойные подошли к задержанному. Он нехотя поднялся и, сутулясь, тяжело пошел между ними.

Почти весь день провела оперативная группа в Березовке. Работы хватило всем ее участникам. Надо было официально запротоколировать преступную историю кладоискательства, допросить свидетелей, которых набралось больше десятка человек. В их числе оказался и Торчков, возивший старуху Гайдамачиху девятого августа в райцентр. Он явился в колхозную контору в новых кирзовых сапогах и в неизменном своем пиджачке, к лацкану которого на этот раз была приколота потускневшая медаль «За отвагу на пожаре». Какими путями эта медаль попала к Торчкову, никто в Березовке не знал. Но, тем не менее, в особо серьезных случаях Торчков прикалывал ее к пиджаку.

Встретившись в коридоре с Антоном, Торчков отозвал его в сторону и торопливо, сбиваясь на шепот, заговорил:

— Игнатьич, научи, ради бога, как правильно говорить следователям, а то я сдуру чего попало могу намолоть.

— Правду надо говорить, Иван Васильевич, — строго сказал Антон.

— Дак она, правда — правде рознь… — Торчков поморщился и царапнул за ухом. — Про лотерейный билет будут спрашивать?

— Могут спросить.

— Тады погорел я, как швед под Полтавой.

Антон поинтересовался:

— Почему погорели?

— Дак, как тебе, Игнатьич, культурно обсказать… — Торчков вроде бы засовестился. — Не в сберкассе ведь я гроши получал. Купил у меня тот билет зубной врач, какой зубы вставлял. Такое дело, понимаешь, вышло… Сначала я завез Гайдамачиху в собес, потом она попросилась в больницу заехать…

— В больничных документах не числится, что Гайдамакова в тот день была там, — перебил Антон.