Сфера - Дэйв Эггерс (2014)

Но ее потряхивало. Она так и стояла на солнце, махала сфероидам, когда они на нее оборачивались. Кураторы, понимала она, гадают, что дальше, куда она теперь пойдет. На запястье смотреть не хотелось — комменты наверняка недоуменные, даже встревоженные. Вдалеке она разглядела, кажется, крокетный матч и, загоревшись идеей, устремилась туда.

— Как все вы знаете, — произнесла она, приблизившись и помахав четырем крокетистам, двум сфероидам, как выяснилось, и двум гостям из России, — мы тут не целыми днями играем. Иногда приходится работать, что и демонстрирует эта группа. Не хочу их беспокоить, но уверяю вас, что занятия их сопряжены с решением задач, комплексными алгоритмами, а в результате мы предоставим вам более совершенные продукты и услуги. Ну-ка, приглядимся.

Теперь можно минуту-другую поразмыслить. Время от времени она наставляла объектив на что-нибудь такое, матч, презентацию, речь, и, пока зрители смотрят, отпускала мысли попастись на травке. Сейчас проверила, как выстроен кадр, увидела, что количество зрителей — 432 028 — в пределах среднего, а срочных комментариев нет; можно передохнуть и вернуться к каналу через три минуты. Широко улыбаясь — как пить дать ее видят штуки три-четыре уличных камер «ВидДали», — она перевела дух. Еще одна новообретенная способность — умение изображать полнейшую безмятежность и даже бодрость, когда в черепе бушует хаос. Хотелось позвонить Энни. Но Энни звонить нельзя. Хотелось к Кальдену. Остаться наедине с Кальденом. Вновь очутиться в туалете, сидеть на Кальдене, чувствовать, как он врывается в нее. Но он ненормальный. Он тут шпионит. Он анархист, пророк апокалипсиса. Предостерег ее от Полноты «Сферы» — это в каком смысле? Она даже не знает, что означает эта Полнота. Никто не знает. Правда, в последнее время Волхвы стали ронять намеки. В один прекрасный день по всему кампусу на дорожных плитках появились загадочные призывы: ВООБРАЗИ ПОЛНОТУ, ГАРМОНИЗИРУЙ «СФЕРУ», ПОЛНОТА — ГАРМОНИЯ «СФЕРЫ», и слоганы эти разбередили желанную интригу. Но никто не знал, о чем речь, а Волхвы не объясняли.

Мэй глянула на часы. Она смотрит крокет девяносто секунд. Допустимо не менять позу еще пару минут, не больше. Ну и как ей поступить с этим звонком? Слышал кто-нибудь, что сказал Кальден? А если кто-то слышал? Вдруг это проверка — посмотреть, сообщит ли она о левом звонке? Вдруг это тоже Полнота — испытание на преданность, на готовность выступить против всех и вся, против любых препон? Ой блин, подумала Мэй. Хотелось поговорить с Энни, но понятно, что нельзя. Она подумала о родителях — они бы дали дельный совет, но их дом тоже прозрачен, под завязку набит камерами «ВидДали»: таково условие отцовского лечения. Может, съездить, встретиться в туалете с ними? Нет. Если вдуматься, она уже несколько дней не общалась с родителями. Они предупредили, что у них техническая неполадка, что скоро они опять проявятся, что они любят ее, — и уже двое суток не отвечают на сообщения. Все это время она не проверяла их домашние камеры. А надо бы, деваться некуда. Она мысленно поставила галочку. Может, позвонить им? Убедиться, что они живы-здоровы, и как-нибудь намекнуть, что она хочет поговорить с ними о личном и очень тревожном.

Да нет, еще не хватало. Совсем больная. По случайности позвонил этот человек, совершенно явный псих. Ой блин, подумала Мэй, надеясь, что никто не разглядит, какой у нее в голове бардак. Она наслаждалась своим положением — смаковала публичность, роль проводника, экскурсовода для зрителей, — но от этой ответственности, от никчемной интриги подгибались ноги. А когда подступал паралич, когда Мэй застревала намертво среди множества переменных и неизвестных, она знала, где ей полегчает.

* * *