Наверное, телефон слегка исказил голос, и только поэтому произнесенное слово прозвучало слишком сухо и вроде бы даже раздраженно. Или Амелия выбрала не самый подходящий момент.

– Кеннет, – взволнованно выдохнула она.

В телефоне царило молчание, будто собеседник не желал отзываться и надеялся, что, ничего не услышав, звонивший сам прервет соединение.

– Ты что, меня не узнал? Это же я… – Амелия не успела произнести свое имя, как в ответ прилетело:

– Зачем ты мне звонишь?

Она слегка опешила, ведь ожидала совсем другой реакции, но быстро оправилась и все-таки поинтересовалась:

– Ты вытащишь меня из этого зверинца?

– Откуда? – озадаченно переспросил Кеннет. Или опять раздраженно?

– Ну из школы, в которую засунул меня папочка.

– И как, по-твоему, я должен это сделать?

Точно. Раздражение, а вовсе не искажения от телефона. Теперь почти не осталось сомнений. И все-таки не верилось.

Скорее всего, Кеннет абсолютно не ожидал ее звонка, вот и растерялся. А возможно, папочка находился рядом. Или жена.

– Ты сейчас один? – уточнила Амелия.

– В каком смысле?

Да что же он так тупит?

– Рядом нет никого постороннего? Ты можешь сейчас нормально говорить? Со мной.

– Послушай, – произнес Кеннет и опять замолчал.

У Амелии дрогнули губы.

– Скажи, ты вытащишь меня отсюда? Или, если я сама смоюсь, я смогу приехать к тебе? Ты мне поможешь?

И снова молчание. Красноречивее любых ответов.

Нет, на фиг. Кеннет просто задумался.

– Скажи! – еще настойчивей потребовала Амелия, уже готовая напомнить и про слова любви, и про обещания сделать для нее все возможное и невозможное. Но тут из телефона донеслось:

– Зачем все это?

На мгновение Амелии показалось, что в разговор вклинился папочка. Неизвестно как, но это у него получилось. Потому что и голос вдруг стал очень похож, и интонации. И сейчас непременно раздастся: «Когда ты, наконец, начнешь вести себя нормально? Не как капризный ребенок». Но прозвучало немного другое:

– Ты же понимаешь, все, что произошло между нами, это было несерьезно. Ну, потеряли голову – случается. Мимолетное увлечение.

Что? Что?!

– Что?

– Ну подумай сама, – напористо вещал Кеннет. – Я намного старше, я женат, и для меня важен этот брак. К тому же я не хочу портить отношения с твоим отцом. На них завязан мой бизнес. Я не готов жертвовать всем ради случайно вспыхнувшей страсти. И пожалуйста, Амелия, не звони мне больше. Лучше займись учебой.

Он намного старше, а она маленькая и глупая. И конечно, самое то для нее – прилежно учиться. Чтобы в очередной раз не почувствовать себя полной дурой.

– Импотент хренов! Да пошел ты! – проорала Амелия, но ее вряд ли кто-то услышал.

Из телефона доносились короткие безразличные гудки. Пусто и гулко. Ничего не осталось. Только россыпь глянцевых снимков на столе.

– Тварь!

Амелия выхватила из ящика маникюрные ножницы и с силой ткнула ими в ближайшую фотографию. Прямо в широко распахнутый темно-карий глаз.

Заостренные кончики легко вошли в поверхность стола. Если убрать руку, ножницы наверняка остались бы торчать, но Амелия сразу дернула их на себя.

Снимок прочно засел на острие. Амелия содрала его. Пробитый глаз выглядел жутковато, но все равно этого оказалось мало.

– Скотина! Ублюдок!

Ножницы хищно защелкали, кромсая фотографию на мелкие куски. Расправившись с одним снимком, Амелия бросила взгляд на остальные, вдохнула судорожно, одним махом смела их со стола. И они посыпались на пол, разлетелись пестрой осенней листвой.

Теперь Кеннет смотрел на Амелию со всех сторон. Улыбался и хмурился.

На хрен! Все вранье!

Это лицо, эти взгляды, чувства, отношения – сплошной обман. А она – дура! Какая же она дура! Чуть не отдалась ему. Прониклась, наивная идиотка. Возомнила, что зачем-то понадобилась взрослому мужику.