Плененные - Кай Майер (2019)

Под конец он привез ее к королевскому летнему дворцу, имевшему в плане форму шестиконечной звезды; дворец располагался за городом, в лесу. Аура страшно устала от поездки и разъяснений Валтасара. Но он, не обращая на это внимания, подробно описал ей рельеф с изображением птицы внутри замка, самый красивый на всем маршруте. Увидеть этот шедевр своими глазами ей, правда, не удалось.

– Это был последний Птичий дом, – объявил Валтасар, когда они тронулись обратно на восток.

– А что вы делаете, если у Пороховой башни карету никто не ждет? Или если тот, кто ее ждет, хочет ехать куда-нибудь в совсем другое место?

Кучер таинственно улыбнулся:

– Кто-нибудь всегда едет по Птичьей дороге. Многие следуют зову птиц, не подозревая об этом. Они едут от башни к Карлову мосту. Или от собора к Бржевновскому монастырю. Им кажется, что они просто выехали на прогулку или по своим личным делам. Но на самом деле они следуют тому же зову, что и я, – просто не подозревая об этом. Конечно, я могу ехать и один, но жить-то мне тоже на что-то надо, правда? Защита города от духов не накормит ни меня, ни моих лошадок.

Обратный путь до Мала-Страны показался Ауре вечностью. Около полуночи Валтасар высадил ее у входа в гостиницу, приложил на прощание пальцы к козырьку и без лишних слов покатил прочь.

Фонари в конце улицы последний раз отбросили на стену тень упряжки, и вот очертания кареты уже растаяли в воздухе, словно один из духов, о которых говорил Валтасар.

Зал варьете «Надельтанц» был шикарнее, чем она ожидала от заведения, расположенного в таком невзрачном дворе. Здесь тоже все было красное и золотое, огромные зеркала по стенам, с потолка свисали хрустальные люстры. Столики с мягкими стульями, как в кофейне, на каждом стоял подсвечник и массивная пепельница. Треть мест была уже занята.

Аура заняла пустой столик рядом со сценой, в самом углу зала. Сидя спиной к стенке, она прекрасно видела все помещение. До неприметной двери – видимо, запасного выхода – всего несколько шагов. Аура придвинула поближе второй стул и положила на него сумочку; замок на ней не был защелкнут, чтобы, в случае чего, быстро выхватить револьвер.

Сцена была скрыта за темно-красным занавесом. Ауру больше интересовали ложи у дальней стены, украшенные тюлем и фестонами: отдельные кабинеты, когда-то, вероятно, предназначавшиеся для хорошеньких танцовщиц и их содержателей. Сейчас во всех ложах было темно.

Мужчины и женщины за столиками тихо беседовали, когда люстра погасла. Раздался звук фанфары, и все смолкли. Занавес бесшумно раздвинулся, обе его половины исчезли за раскрашенными под мрамор колоннами.

Где-то за сценой зазвучало фортепьяно. К нему присоединилось три-четыре других инструмента.

София Люминик выступила под свет софитов. Не только у Ауры перехватило дыхание. Она была меньше ростом, чем Аура, и невероятно худая. На первый взгляд ей можно было дать лет шестнадцать; но что-то в ее манере двигаться, жестах, зажигательном танце с первой секунды убеждало, что на сцене опытная артистка.

Аура думала, что, сидя в первом ряду, не упустит ни одной детали, и все же ей не удавалось толком разглядеть лицо бессмертной. София Люминик находилась в непрестанном движении, скользя по сцене то как балерина, то как призрак и время от времени исчезая с одной стороны и появляясь через мгновение с другой. За первые четверть часа она сменила пять костюмов, а дальше стала менять их еще чаще. Но сцена ни минуты не пустовала: как только главная героиня вечера скрывалась за кулисами, ее место занимали живые тени. Они напоминали то людей, то животных, и Аура безуспешно оглядывалась в поисках проектора, который их создает. Но не успевала она хотя бы мимоходом задуматься об этом, как София снова появлялась на сцене – то из-за кулис, то словно из-под земли, то просто из ниоткуда.