Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон (2018)

Мне очень хочется налететь на него с кулаками, но теперь, когда красная пелена перед глазами рассеялась, я осознаю, что это глупая затея. Несмотря на просторное одеяние незнакомца, понятно, что он достаточно крепок и запросто со мной справится. Поэтому я огибаю его – он шествует в Блэкхит – и устремляюсь вперед, в туманную дымку. Может быть, дорога и впрямь бесконечна, а никакой деревни и вовсе нет, но я должен в этом убедиться сам.

По своей воле я не намерен участвовать в игре безумца.

11

День четвертый

Просыпаюсь с хриплым стоном, раздавленный монументальной махиной – брюхом моего нового тела. Помню только, как в изнеможении упал на дорогу, по которой шел много часов, воя от ярости, но так и не обнаружил деревни. Чумной Лекарь сказал правду. Из Блэкхита не сбежать.

Дорожные часы на прикроватном столике показывают половину одиннадцатого. Хочу встать, но тут из двери в соседнюю комнату появляется какой-то человек, подходит к серванту и опускает на него серебряный поднос. Незнакомцу с виду лет тридцать; он высок, темноволос и гладковыбрит. Внешность у него приятная, но в целом ничем не примечательная. На крохотном носу сидят очки, глаза устремлены к окну. Он молча пересекает спальню, распахивает шторы и открывает окно, из которого видны сад и лес.

Я в изумлении слежу за ним.

Его движения до странности точны и четки. Он действует быстро и слаженно, не тратя лишних усилий, словно экономит силы для каких-то великих трудов.

С минуту он стоит у окна, повернувшись ко мне спиной. Холодный воздух врывается в комнату. Создается впечатление, будто от меня чего-то ждут, что эта пауза выдерживается ради меня, но я понятия не имею, что делать. Чувствуя мое замешательство, он прерывает свои бдения, подходит к кровати, берет меня под мышки и приподнимает в сидячее положение.

За его помощь я расплачиваюсь стыдом.

Шелковая пижама насквозь пропитана потом, а вонь немытого тела вызывает резь в глазах. Не обращая внимания на мое смущение, мой помощник берет поднос, осторожно опускает мне на колени и снимает с него крышку. На подносе красуются тарелки со свиными отбивными и огромной порцией яичницы с беконом, а также чайник и кувшин молока. Обычно такое обилие еды меня бы напугало, но сейчас, умирая от голода, я набрасываюсь на нее, как дикий зверь; высокий человек – судя по всему, мой камердинер – скрывается за китайской ширмой, откуда слышен звук льющейся воды.

Перевожу дух и озираюсь. В отличие от скромно обставленной спальни Белла, эти покои купаются в роскоши. Красные бархатные шторы струятся по окнам, алыми лужицами застывают на синем ковре. На стенах – яркие пятна картин, лакированная мебель красного дерева отполирована до зеркального блеска. Очевидно, тот, в чьем теле я нахожусь, пользуется большим уважением в семействе Хардкасл.

Камердинер возвращается и видит, как я, объевшись, с тяжелым вздохом утираю салфеткой жирные губы. Наверное, ему противно. Мне тоже противно. Чувствую себя боровом у кормушки. Как бы то ни было, камердинер невозмутимо убирает поднос и подставляет плечо под мою руку, помогая подняться с кровати. Бог знает как часто он проделывает этот ритуал или сколько ему за это платят, но мне и одного раза хватает. Почти волоком, как раненого с поля боя, он ведет меня за ширму, к ванне с горячей водой.

И там начинает меня раздевать.

Несомненно, все это часть утренних процедур, но я сгораю от стыда. Мне претит это чужое тело, при ходьбе обвислые складки плоти на ляжках мерзко трутся друг о друга.

Я безуспешно пытаюсь отогнать помощника.

– Милорд, вы не смо… – Он осекается, тщательно подбирает слова: – Вам будет неудобно принимать ванну самому.

Хочу послать его подальше, пусть удавится, лишь бы оставил меня в покое, но понимаю, что он прав.

Закрываю глаза и покоряюсь.