Таинственная река - Деннис Лихэйн (2004)

Селеста сидела у окна в кафе «У Нейта и Ненси», расположенном напротив дома Джимми на Бакингем-авеню. Как раз в это время Джимми с Вэлом Сэваджем, припарковав машину в полутора кварталах от дома, шли вдоль авеню.

Если бы она решилась сделать это, действительно сделать это, она сейчас должна была бы вскочить со стула и подойти к ним. Она встала, ноги ее дрожали, рука вцепилась в боковую перекладину стола. Опустив голову, она посмотрела на руку. Рука тоже дрожала; кожа на большом пальце была прочерчена царапиной вплоть до запястья. Она поднесла оцарапанный палец к губам и снова повернулась к двери. Она все еще не была уверена в том, что сможет сделать это, а именно, сказать те слова, обдуманные еще утром в номере мотеля. Она решила рассказать Джимми только то, что знала — подробности того, как вел себя Дэйв с раннего утра в воскресенье — рассказать только это, безо всяких собственных домыслов, и дать ему возможность сделать собственные выводы. В том, чтобы идти в полицию, смысла практически не было, поскольку не было и одежды, в которой Дэйв заявился домой той ночью. Она убедила себя в этом. Убедила себя потому, что не была уверена, сможет ли полиция ее защитить. Ведь ее судьба — жить в этом окружении, а единственным, что способно защитить от опасностей, исходящих от окружения, может быть лишь само окружение. И если она все расскажет Джимми, тогда не только он, но также и Сэваджи окружат ее невидимым барьером, через который Дэйв никогда не осмелится переступить.

Она вышла из кафе как раз в тот момент, когда Джимми с Вэлом подходили к дому. Подняв оцарапанную руку, она окликнула Джимми по имени. Она была уверена, что выглядит как сумасшедшая — растрепанные волосы, отеки и черные круги под глазами, переполненными страхом.

— Привет, Джимми! Привет, Вэл!

Они уже поравнялись с крыльцом, но, услышав окрик, повернули головы и посмотрели на нее. Джимми улыбнулся ей какой-то смущенной улыбкой, а она снова подивилась тому, насколько открытая и приятная у него улыбка. Его улыбка была непринужденной, в ней чувствовались сила и великодушие. Она как бы говорила, я твой друг, Селеста. Чем я могу тебе помочь?

Она сошла на тротуар, и Вэл, чмокнув ее в щеку, сказал:

— Привет, сестренка.

— Привет, Вэл.

Джимми тоже коснулся губами ее щеки, и от этого прикосновения, как от удара тока, пронизавшего все тело, ее горло задрожало, а язык словно прирос к гортани.

— Аннабет искала тебя сегодня утром, — сказал Джимми. — Но не застала ни дома, ни на работе.

Селеста кивнула.

— Я… была… — Она отвернулась от Вэла, на маленьком, почти детском лице которого появилось выражение любопытства, а глаза так и впились в нее взглядом. — Джимми, ты можешь поговорить со мной минуту?

— Конечно, — ответил Джимми и снова улыбнулся ей своей чуть смущенной улыбкой. Обратившись к Вэлу, он сказал: — Вэл, мы обговорим все это потом, идет?

— Тебе виднее, ну пока, сестренка.

— Спасибо, Вэл.

Вэл вошел в подъезд, а Джимми сел на третью ступеньку и знаком предложил Селесте сесть рядом. Она села, положила оцарапанную руку на колени и принялась подыскивать слова для начала разговора. Джимми несколько мгновений молча смотрел на нее, ожидая, когда она заговорит, но затем, видимо, понял, что с ней происходит нечто такое, отчего она не может ни собраться с мыслями, ни открыть рот.

Тогда он сам заговорил, заговорил мягким, спокойным голосом:

— Ты знаешь, о чем я вспоминал позавчера?

Селеста мотнула головой.

— Я стоял на ступенях этой старой лестницы виадука над Сидней-стрит. Ты помнишь тех, с кем мы ходили туда, смотрели фильмы, идущие в кинотеатре под открытым небом, курили косячки?

Селеста улыбнулась.

— Ты тогда уже ухаживал за девочками…

— Да ну, что ты.

— …за Джессикой Лутцен, тогда у нее уже было все, что положено иметь женщине. А я засматривалась на Даки Купера.