Книга тайн - Том Харпер (2011)

Еще одной проблемой был Каспар. Сначала я хотел назначить его старшим на прессе, но по прошествии трех дней Каспар исчез. Мы проискали его все утро, а пресс тем временем простаивал. Фуст метал громы и молнии. Когда мы нашли Каспара в пивной, он заявил мне, что ему не нужна эта работа. Я пообещал ему тогда назначить на это место Шеффера, это необычайно его разозлило, и он согласился остаться. Но я быстро пожалел об этом. Он опаздывал, ругался с помощниками и вскоре успел оскорбить половину людей, работавших в Хумбрехтхофе. Иногда он требовал перепечатки из-за малейшего недостатка, а иногда пропускал самые скандальные ошибки, и мне приходилось проводить дни в кладовке, выискивая их.

Слишком поздно я понял, что он не годится для этой работы. Его радовала новизна, неограниченная свобода изобретательства. Но нам теперь дисциплина требовалась не меньше мастерства, поскольку наше новое искусство основывалось на строго установленном порядке.

Как-то вечером я попытался объяснить ему это.

— Мы в этом доме — братство, служащее Богу, нашему ремеслу и друг другу. Книги, которые мы делаем, они не мои, не твои и не Фуста. Они принадлежат Богу. Чем они совершеннее, тем ближе к Богу.

— И Бог получит прибыль, когда ты их продашь?

Я разочарованно покачал головой.

— Ты меня не понял. Эта работа скучна и однообразна…

— Как молотком гвозди забивать.

— …но важно то, что мы ее делаем. Как монахи, которые читают одни и те же молитвы, повторяя их в неизменном порядке, определенном Богом.

— Да, из тебя бы точно получился отличный монах, — жестоко сказал Каспар. — Если бы я хотел жить скучной и однообразной жизнью, то стал бы крестьянином: паши, сей, снимай урожай, паши, сей, снимай урожай; пахал бы и пахал одну и ту же колею, пока не вырыл себе могилу. — Шрамы на его лице задергались. — Но я способен на большее. И ты тоже. На большее, чем крутить рычаг, словно мельник, перемалывающий зерно в муку, — для того, чтобы напечатать еще одну страницу твоей книги.

Когда он покинул свой пост в следующий раз — а это, конечно, случилось, — я не стал его уговаривать. Чтобы не осложнять ситуацию, я поручил эту работу Кифферу, но этим только привел его в смущение и оскорбил Шеффера, ведь оба они знали, что Шеффер более подходящий кандидат. Я платил Каспару жалованье, но у него не было дела в Хумбрехтхофе. Иногда — редко — он появлялся, бродил по дому, чем доводил меня до белого каления, потом исчезал. Я думаю, ему это доставляло удовольствие — вносить беспорядок в нашу работу. Остальное время он проводил в Гутенбергхофе, беря заказы в качестве иллюминатора, чтобы чем-то занять себя.

Я пребывал в печали, хотя такой исход был неизбежен с самого начала. Где-то на нашем пути это ремесло перестало быть нашим и стало моим.

В апреле ситуация начала меняться. Дни удлинились, и напряжение спало — нам уже можно было не ловить каждую минуту светлого времени; люди смотрели на работу свежими глазами — им больше не приходилось щуриться в полумраке. Дрожащие пальцы, которые прежде с трудом удерживали ледяные металлические литеры, теперь резво брали их и расставляли в ряды. Ритм работы наладился, он ежедневно отбивался клацаньем литер в гнездах, треском пресса, грохотом тележек, подвозящих свежие чернила. Когда Фуст приветствовал меня вопросом: «Сколько страниц?» — мой ответ больше не вызывал у него гримасу.