У него снова заболела голова, все тело дрожало от усталости. Почему это Макс поменял историю? Может быть, по настоянию матери, которая пытается его защитить? Мстит за все те ночи, когда она жаловалась на просачивающийся из-под двери дымок косяков, которые курил Брет. Это было так несправедливо — Нику хотелось сокрушить что-нибудь.

Телефон зазвонил снова. Покупатели, рывшиеся среди предлагаемых со скидкой книг, бросали на него неодобрительные взгляды. Он посмотрел на высветившийся номер — местный телефон. А если это Ройс?

Звонок вынудил его принять решение. Он ответил.

— Ник? Это Эмили.

— Как поживаете? — Ничего не значащие слова, бездумное словесное рукопожатие. И только произнеся эти слова, он понял: что-то тут не так.

— Мне страшно. — Это было слышно по ее голосу. — Ник, кто-то следит за мной.

Ее голос был едва слышен — почти шепот, слова спотыкались одно о другое. Ему показалось, будто он слышит какое-то шипение на заднем фоне, словно журчание воды.

— Где вы?

— В женском туалете Публичной библиотеки.

— Это та, что со львами у входа?

— Да. Пятая авеню и Сорок вторая улица.

— Понял. — Ник напряженно размышлял. — Человек, который следил за вами, — как он выглядел?

— Я не видела его лица. На нем был капюшон. Он… — Тихий вскрик. — Тут кто-то есть. Я…

Он услышал удар в дверь, потом грохот, а за ним — тишина.

— Я иду, — сказал Ник.

Но эти слова он говорил уже в пустоту.

Если у вас нет денег, в Нью-Йорке вам будет нелегко. Денег на такси у Ника не было, и он побежал к станции метро на Вашингтон-Сквер-парк и опустил последний жетон в щель автомата. Или быстрее было бы идти пешком? Он стоял на платформе и смотрел в туннель, усилием воли торопя поезд. На грязноватых часах станции стрелка отсчитывала секунды.

Когда он вышел на Сорок второй улице, никаких новых звонков на его телефоне не оказалось. Он рысцой пробежал квартал от станции до библиотеки, борясь с ветром и резью в боку. Два каменных льва, «Терпение» и «Стойкость», смотрели, как он взбегает по ступенькам. На первом этаже он нашел справочное.

— Где туалеты? — тяжело дыша, проговорил он.

Женщина за столом, наверное, решила, что он спятил или накурился травки. Она кинула взгляд через плечо на охранника, потом подняла глаза к потолку.

— Третий этаж.

Он побежал по лестнице с такой скоростью, на какую только мог отважиться, не привлекая к себе внимания. При этом на ходу оглядывал лица. «На нем был капюшон». Но день стоял холодный, и половина людей на лестнице были в куртках с капюшонами. Он увидел наверху перед собой человека в белой рубашке и джинсах, сворачивающего с площадки второго этажа; мысли его вернулись на крышу к пистолету. Он чуть не рухнул на лестницу. Но этот человек, в отличие от того, на крыше, был нордического типа, светловолосый и светлокожий.

Ник добежал до третьего этажа. Пронесся по обитому деревянными панелями круглому холлу, на который почти и не обратил внимания, потом по сверкающему белизной коридору, следуя указателю «туалеты». Он остановился перед дверью.

Ну и что теперь? Не мог же он ворваться в женский туалет. Ройсу это понравилось бы.

Дверь открылась. Ворчание сушилки для рук нарушило тишину библиотеки. Он напрягся, но из двери вышли две девицы студенческого возраста.

— Извините.

Они замедлили шаг, но не остановились.

— Не могли бы вы мне помочь. Я потерял подружку — нигде не могу ее найти. Не могли бы вы посмотреть?..

— Конечно.

Одна из девушек жизнерадостно улыбнулась, мол, рада помочь, и снова заглянула за дверь туалета.

— Там никого нет, — сообщила она.

Его сердце упало.

— Спасибо в любом случае.

Как только они исчезли из виду, он проскользнул внутрь. Туалет был пуст. Никаких следов Эмили — одни белые плитки, белые раковины, белые лампы, отражающиеся в безупречно белом полу.