Книга тайн - Том Харпер (2011)

Но ни о чем этом я не знал в тот весенний вечер. Я помню, как его босые ноги шлепали по ступеням лестницы, когда он спускался. Помню кривую ухмылку, когда он заметил мое удивление. Я ожидал увидеть кого-то вроде ювелира, мудрого и почтенного старца, который посвятил жизнь достижению высот в своем новом искусстве. Вместо этого я увидел худенького человека с копной непослушных черных кудрей, совсем молодого, на несколько лет моложе меня. Кожа у него была цвета дикого меда, а глаза, наподобие нефтяных разводов, меняли свой оттенок — голубые, зеленые, серые или черные по прихоти изменяющегося света. Лоб его пересекал мазок синей краски.

Он выхватил карту из моей руки и посмотрел на нее. Я искал на его лице признаки узнавания, возможно, выражения родительской гордости при виде того, что блудное дитя вернулось к нему. Ничего такого я не заметил. Он вернул мне карту.

— Ты проиграл?

— Что?

Я слушал его невнимательно. Его пальцы коснулись моих, когда он передал мне карту. В этот момент я почувствовал, что демон, таившийся во мне, шевельнулся — порыв ветра, который приносит ощущение грозы.

— Игру. Ты ее проиграл?

Я вспомнил избитое лицо Жака, его кровь на камнях.

— Нет.

Драх ухмыльнулся своей кривой улыбкой.

— Плохой мастер винит инструменты. Плохой игрок винит того, кто изготовил карты.

Он внезапно повернулся ко мне спиной и пошел к реке. Я не понял, то ли он таким образом отказывался говорить со мной, то ли нет. Я двинулся следом. Он присел у кромки воды и плеснул водой на палитру. По реке потекли цветные ниточки.

Я смотрел на него с высокого берега.

— Как ты их сделал? — прокричал я. Мой голос в вечерней тишине прозвучал неестественно громко. — Как тебе удалось сделать их такими совершенными?

Он не повернулся.

— Ты чем занимаешься?

Я помедлил с ответом.

— Был прежде ювелиром. — Лучше я ничего не мог придумать.

— А если бы я пришел в твою мастерскую и попросил поделиться секретом эмалировки или методом прижигания золота медью, чтобы заиграла гравировка, каков был бы твой ответ?

— Я…

— Я открыл такое, чего еще не открывал никто. Неужели ты думаешь, я буду делиться этим с первым попавшимся на перекрестке дорог незнакомцем?

Он вытащил деревянную палитру из реки, стряхнул с нее воду и сунул себе под мышку. Потом поднялся по склону на берег и прошел мимо меня.

— Я хочу сделать что-нибудь совершенное, — сказал я, и, наверное, какое-то чувство в моем голосе (отчаяние или безутешность) показалось ему искренним.

Драх повернулся.

— Совершенен только Бог.

Написанные на бумаге, эти слова выглядят напыщенной отповедью. Но на бумаге невозможно передать интонацию Драха: претенциозная торжественность, приниженная дернувшимся уголком рта, озорной косинкой в глазах, когда они заговорщицки встретились с моими.

— Бог — и твои игральные карты, — поправил его я.

Этот ответ очень понравился ему. Он раскинул руки и поклонился. Театральность была у него в крови.

— Даже Бог не мог создать двух совершенно одинаковых людей, в отличие от моих карт. — Он обдумывал эту мысль, а я старался скрыть потрясение от услышанного. — Исключая близнецов. А они неестественны.

Он посмотрел на небо. Солнце уже скрылось, небеса начали чернеть.

— Ты хочешь есть?

Мы пересекли поле в направлении деревни. Тропинка была узкая и перепаханная плугом. Часто на ходу мы сталкивались. Мне хотелось взять его ладонь в свою и идти с ним рука об руку, потому что я уже потерял голову. Но я, конечно, не осмелился и удовлетворялся прикосновениями его рукава да время от времени столкновением его плеча с моим.