Халим. В плену у шейха - Анастасия Шерр (2022)

– Я бы сказала, жарковато, – отвечаю со смущённой улыбкой. Интересно, он заметил, что я его разглядывала? Это вышло как-то неосознанно, как и всё, что происходит со мной в последнее время. Он так на меня действует… Как запрещённый наркотик. А потом больно и стыдно, только назад уже не отмотать.

Хаммам, пожалуй, немногим отличается от русской бани, только температура пониже, а влажность повыше. Но мне, ранее не бывавшей ни там, ни там, как-то не по себе. Так я себе объясняю ударившую в лицо кровь.

– Главное – дыши спокойно. Если закружится голова, скажи мне, – и продолжает наблюдать за мной с каким-то крайне задумчивым видом.

– Ладно, – отвожу взгляд, неловко мне от его внимания. И волнительно жутко. А ещё трудно дышать, и я начинаю потеть.

– Для кого ты хранила себя? – спрашивает он вдруг, а я резко поворачиваюсь к нему лицом и сглатываю.

– В каком смысле?.. – вот знаю же, что ответ мне совершенно не понравится, зачем уточняю?

– Для кого ты хранила свою невинность, Райхана? Я хочу знать, кто он, – последнюю фразу произносит так требовательно, что у меня сводит всё внизу живота сильным спазмом. Машинально отодвигаюсь, и шейх это замечает. Протягивает руку и, продолжая смотреть мне в глаза, тащит обратно, причиняя лёгкую боль в запястье. – Что такое? – пока я соображаю, что ему ответить, эль Хамад наклоняется и теперь уже нависает сверху. – Всё ещё боишься меня?

– Я всегда тебя боюсь, – облизываю губы, запоздало понимая, что не следовало этого делать. Халима сие зрелище, похоже, здорово возбуждает. Полотенце уже топорщится, а от виска и до густой бороды стекает прозрачная капля пота. Ловлю себя на совершенно идиотской мысли, что хочу попробовать её на вкус. Эту капельку… Она такая же солёная, как мои губы? Или в случае шейха будет горчить?

– Райхана, – шепчет мне в губы и накрывает их своими в тягуче-медленном и таком непривычном поцелуе. В нём нет грубости, как обычно, лишь полная уверенность, что я отвечу. А я, конечно же, отвечаю. Приоткрываю рот, впуская его язык, на что шейх утробно рычит и сгребает меня в свои объятия.

Сжимает до боли, как днём, под водопадом. А я вдруг вспоминаю, чем там всё закончилось, и внутри вспыхивает глухое раздражение и обида.

Шейх усаживает меня на себя передом, оказывается между моих ног, и прямо в промежность утыкается его твёрдый член, пока ещё прикрытый полотенцем. А я, отпрянув, упираюсь в его плечи, не позволяя продолжить поцелуй. Шейха это, разумеется, мало тревожит, и он продолжает гнуть и мять меня в своих руках, как пластилин.

– Нет, – пытаюсь увернуться, но он ловит за лицо, с силой припечатывает к своему горячему торсу и всё равно целует.

Невольно приходит в голову сравнение с холодной, жестокой войной, где сильный противник подавляет того, который слабее. Вот так же беспощадно, бескомпромиссно, как подавляет моё сопротивление эль Хамад.

– Нет! – мычу ему в рот, и шейх, наконец, отрывается от меня, предварительно больно хватив зубами нижнюю губу. Зашипев, прижимаю пальцы к ранке и, увидев кровь, зло зыркаю на шейха. – Можно мне встать? – цежу сквозь зубы, а он, мерзавец, наслаждаясь зрелищем, ухмыляется. И продолжает удерживать меня на себе, сжимая своими алчными ручищами талию.

– Нет. Я хочу, чтобы ты ответила на мой вопрос. Кто тот, для кого ты хранила свою невинность?

Измученно вздыхаю, но всё же отвечаю. Уж лучше болтать, чем этот танк проедется по мне снова. Я просто физически не выдержу очередную близость.

– Никто. Его не существует.

– Вот как? – вздёргивает бровь, вроде как даже удивлённо. – То есть у тебя не было мужчины, парня? Никого?

– Нет. Да ты и сам должен это знать.

Он с силой сдирает моё полотенце, отшвыривает его.

– Это хорошо. Рад это слышать, – склоняется к моей груди и, надавив ладонью между лопаток, заставляет прогнуться. Ловит ртом сосок, а я не сдерживаю предательский, совершенно ненужный сейчас стон.