Халим. В плену у шейха - Анастасия Шерр (2022)

– Почему… Почему ты интересуешься, был ли у меня кто-то? – как ни странно, я прекрасно знаю, что он ответит. И кошмар как жутко хочу это услышать. Наверное, так требует сатисфакции моё уязвлённое у водопада самолюбие.

Шейх отстраняется, с приоткрытым ртом запрокинув голову, и улыбается влажными губами как-то безумно.

– А я бы его убил. Послал бы своих людей в Россию, чтобы привезли мне его голову.

Нет, такого услышать я всё же не ожидала. Испуганно смотрю в его глаза и понимаю, что шейх не шутит. Нет. Он говорит это на полном серьёзе, причём так, словно представляет подобную жуткую картину во всех подробностях и испытывает от этого удовольствие.

– Зачем тебе это?

– Затем, что я единственный мужчина в твоей жизни. И больше никого, – развязно щипает меня за сосок, чуть оттягивая его.

Все мои попытки улыбнуться, чтобы перевести всё в шутку, оборачиваются неудачей, а в груди опять разбушевалась тахикардия.

– На данный момент, – поправляю его, но эль Хамад со мной явно не согласен. Тёмные глаза превращаются в горящие угли и, кажется, начинают меня жечь.

– Я сказал то, что сказал, Райхана. Больше никогда не смей оспаривать мои слова. Я твой эмир, твой правитель. Пока ты здесь, ты принадлежишь мне. Твои губы, – надавил большим пальцем на мои губы, заставляя их приоткрыться, – должны говорить только то, что я хочу слышать, – и, не дав мне возможности возразить, подхватывает на руки, поднимается со скамьи вместе со мной.

Я, сильно разомлевшая, почти не чувствую конечностей, и в груди так пусто, будто от меня одна оболочка осталась. Как и в голове. Нет никаких мыслей, даже не обижаюсь на его слова. И впервые за время моего пребывания в Золотом дворце мне легко и спокойно.

Мы вместе принимаем душ, но не контрастный, как рекомендуется после парной, а слегка тёплый, а затем надеваем халаты, и я снова оказываюсь на руках у шейха. Пытаюсь сопротивляться, но совсем недолго. В итоге просто понимаю, что не дошла бы до кровати сама. Простуда всё же берёт своё.

Только когда оказываемся на тёмных шелковых простынях, я понимаю, что мы в спальне Халима. Он укладывает меня себе на грудь и сам закрывает глаза. Я же поднимаю голову и зачем-то рассматриваю его лицо.

Чёрные длинные ресницы эмира слегка подрагивают, а сам он расслаблен. Красив, хотя черты лица резки и грубоваты. Не смазливый, не симпатичный. В нём нет ничего, что нравилось мне в парнях раньше. Просто привлекательный мужчина. Внешне. Внутри же… Там, как мне кажется, пекло страшное. Там скрежет зубов и мрак, там кровью пахнет. Но почему он больше не отталкивает меня? Хотя бы взять те его слова про голову моего несуществующего парня. Да я ужаснуться такому должна!

Опускаю взгляд на полные губы и вспоминаю, как он ими обхватывал мой сосок и посасывал его до исступления. Сумасшедшее ощущение… И я тянусь к его губам, касаюсь их своими. Тут же ладонь шейха ложится на мой затылок, надавливает, а язык врывается в рот, как какой-то безумный, кровожадный захватчик.

Я отстраняюсь, и он, как ни странно, отпускает меня. Рассматривает с тёплой улыбкой, поглаживает щеку со своей излюбленной небрежностью.

– Не заводи меня, красавица, иначе не сдержусь. Я вообще не привык сдерживаться и держать свои желания под замком. Тебе сейчас лучше отдохнуть.

Щеки горят, но не от стыда или смущения, а от того, что я уже возбуждена. Вот так просто, от одного ничего не значащего поцелуя и хриплого голоса.

– Можно попросить тебя кое о чём? – спрашиваю, выдыхая, будто выплёвывая из себя горячие угли.

– Чего желает моя прекрасная наложница? – тянет лениво, будто насмехаясь, однако он удивлён. Не ожидал, что я что-то попрошу. Да и я сама, если честно, не ожидала от себя.

– Ты мог бы вернуть Саадат? Она мне больше нравится, – наверное, он ожидал чего-то иного, потому что интерес на дне чёрных глаз гаснет.

– А чем же тебе не нравится Румия?