Террор - Дэн Симмонс (2015)

Главная жаровня находилась в белом зале. Два капитана прошли через ряд разноцветных покоев, не перемолвившись ни словом ни друг с другом, ни с какой-либо из многих десятков гротескных масок, мельтешивших вокруг. Миновав синий, пурпурный, зеленый и оранжевый залы, они вошли в белый.

Крозье ясно видел, что почти все мужчины тоже сильно навеселе. Как же они умудрились напиться? Они что, приберегали для праздника свои порции грога? Припрятывали бертонское пиво, обычно подававшееся к ужину? Он знал, что они не взломали винную кладовую «Террора», поскольку поручил лейтенанту Литтлу проверить, целы ли там замки, сегодня утром и ближе к вечеру. А винная кладовая «Эребуса» благодаря сэру Джону пустовала с самого начала плавания.

Но мужчины каким-то образом крепко напились. Как моряк с сорокалетним стажем, начинавший службу простым юнгой, Крозье знал, что изобретательность британского матроса – по крайней мере, в части изготовления, тайного хранения или добывания спиртного – не знает границ.

Огромные куски медвежатины, уложенные на металлическую решетку, жарились на открытом огне под наблюдением мистера Диггла и мистера Уолла; весело сверкающий золотым зубом лейтенант Левеконт и другие офицеры и вестовые с обоих кораблей раздавали оловянные тарелки с дымящимся яством выстроившимся в очередь мужчинам. Запах жарящегося мяса кружил голову, и Крозье обнаружил, что у него текут слюнки, несмотря на все данные себе клятвы не принимать участия в карнавальном пиршестве.

Очередь расступилась перед двумя капитанами. Старьевщики, католические священники, французские придворные, эльфы, феи, нищие в пестрых лохмотьях, мертвец в саване, два римских легионера в красных плащах, черных масках и золотых нагрудных доспехах жестами пригласили Фицджеймса и Крозье проследовать в голову очереди и приветствовали проходивших мимо офицеров почтительными поклонами.

Мистер Диггл – накладные груди наряженного китаянкой кока сейчас были спущены к поясу и колыхались там при каждом его движении – самолично отрезал самый лучший кусок мяса для Крозье, а потом еще один для капитана Фицджеймса. Шипящее жаркое подавалось на повседневных оловянных тарелках, а не на лучшем фарфоре сэра Джона, но Левеконт выдал вновь прибывшим столовые приборы из офицерской столовой и белые льняные салфетки. Лейтенант Фейрхольм налил пива в две кружки.

– На таком холоде, джентльмены, – сказал Фейрхольм, – нужно приноровиться пить раздельными быстрыми глотками, точно птица, чтобы губы не примерзли к кружке.

Фицджеймс и Крозье нашли место во главе задрапированного белым стола и уселись на стулья, услужливо отодвинутые для них по взвизгнувшему льду мистером Фарром, грот-марсовым старшиной, которому Крозье устроил строгий допрос несколько часов назад. Рядом с ними сидел мистер Блэнки со своим коллегой, ледовым лоцманом мистером Рейдом, а также Эдвард Литтл с полудюжиной офицеров с «Эребуса». Все четверо корабельных врачей расположились группой на другом конце белого стола.

Крозье снял рукавицы, несколько раз согнул и разогнул замерзшие пальцы в шерстяных перчатках и осторожно попробовал мясо, стараясь не прикасаться губами к металлической вилке. Жаркое из медвежатины обожгло язык. Тут он едва не рассмеялся в голос: стоит стоградусный мороз, пар от дыхания висит перед ним облаком ледяных кристаллов, лицо спрятано глубоко в тоннеле из шерстяных шарфов, шапок и «уэльского парика» – а он только что обжег язык. Он повторил попытку, на сей раз прожевав и проглотив кусок.

Стейка вкуснее он в жизни не пробовал. Это удивило капитана. Много месяцев назад, когда они в последний раз ели свежую медвежатину, жареное мясо показалось прогорклым на вкус и запах. Люди тогда сильно отравились печенью и, возможно, еще какими-то внутренними органами животного. Тогда они решили, что мясо белого медведя они станут есть только в самом крайнем случае: если над ними нависнет угроза голодной смерти.