Террор - Дэн Симмонс (2015)

В последние недели сердце у Пеглара почти все время билось учащенно. Две недели назад у него онемели пальцы левой руки, и боль теперь не отпускала ни на минуту. Вдобавок ко всему он испытывал страшные неудобства из-за постоянного поноса – Пеглар всегда был стеснительным человеком и даже не мог толком справить нужду за борт корабля (что всем остальным представлялось плевым делом), предпочитая потерпеть до наступления темноты.

Но здесь не имелось никакого гальюна. Ни даже какого-нибудь паршивого кустика или достаточно крупного валуна, чтобы за ним спрятаться. Мужчины из упряжной команды Пеглара смеялись над тем, что старшина частенько далеко отстает от группы и рискует попасться в лапы чудовищу, только бы никто не увидел, как он всего-навсего гадит.

Но в последние недели Пеглара тревожили не добродушные насмешки товарищей, а необходимость бежать во всю мочь после каждой задержки в пути, чтобы догнать свою команду и снова встать в упряжь. Он настолько ослаб от внутреннего кровотечения и долгого недоедания – не говоря уже о «трепыханиях в груди» (как мать Гарри называла приступы сердцебиения) и постоянной боли в области сердца и в левой руке, – что с каждым разом ему становилось все труднее и труднее нагонять удаляющиеся лодки.

Поэтому в пятницу 7 июля Гарри Пеглар был, наверное, единственным из восьмидесяти девяти мужчин, кто весь день радовался метели и туману, который сгустился, когда метель начала стихать.

Туман осложнял ситуацию. Возрастала опасность, что упряжные команды, двигающиеся по ненадежному льду на столь значительном расстоянии друг от друга, собьются с пути, – возвращаться за оставленными позади тремя тендерами и двумя полубаркасами было рискованно и до того, как ближе к вечеру сгустился туман, – и потому капитан Крозье скомандовал остановиться, чтобы обсудить положение вещей. Не более пятнадцати человек получили разрешение собраться в одном месте, причем поодаль от одной из лодок. Сегодня вечером в упряжах шло меньше людей, чем требовалось для того, чтобы тащить громоздкие тяжелые сани и лодки.

Если отряд когда-нибудь достигнет долгожданной открытой воды, сани станут материально-технической проблемой. Существовала большая вероятность, что им понадобится снова погрузить на сани тендеры и полубаркасы с выступающими килями и несъемными рулями, прежде чем они достигнут устья реки Бака, поэтому они не могли просто бросить разбитые повозки на льду. Перед тем как выступить в поход в четверг, Крозье приказал людям в порядке эксперимента снять шесть лодок с саней, сложить или разобрать тяжелые сани, насколько позволяет конструкция, и аккуратно уложить их в лодки. На это дело ушел не один час.

Погрузить лодки обратно на сани, прежде чем выйти на паковый лед, оказалось едва-едва по силам ослабшим людям. Пальцы изнуренных, больных цингой мужчин с трудом справлялись с самыми простыми узлами. Самый незначительный порез подолгу кровоточил. От самого слабого удара на дряблых руках и обтянутых тонкой кожей ребрах оставались синяки размером с ладонь.

Но теперь они знали, что могут сделать это: снять лодки с саней, погрузить в них сани, приготовить лодки к спуску на воду.

Если они найдут канал во льдах в ближайшее время.

Крозье приказал каждой упряжной команде зажечь фонари на носу и корме лодки. Он отозвал назад почти бесполезных морских пехотинцев, пробующих лед баграми, и поставил лейтенанта Ходжсона с одним из тяжелых вельботов, нагруженным наименее важными предметами снаряжения, идти в тумане первым.

Все до единого понимали, что таким образом молодой Ходжсон расплачивается за свою связь с мятежниками. Его упряжную команду возглавлял Магнус Мэнсон, и в нее входили также Эйлмор и Хикки – все они на протяжении многих месяцев входили в состав разных команд. Если головная команда провалится под лед, остальные услышат пронзительные крики и плеск воды в густом вечернем тумане, но ничего не смогут поделать, кроме как обойти опасное место стороной.